| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
**
В восемь тридцать два, ровно через две минуты после того, как Давид ушел в вечерний колель, послышался звонок телефона. Мира почувствовала, кто звонит, еще до того, как подошла к телефону и посмотрела на экранчик. Это действительно была Рути. Цифры улыбались Мире знакомой, очень особенной улыбкой. Смешно и поразительно ощущать, как сердце радуется, как во рту появляется это сладкое предвкушение, каждый раз, когда Рути звонит.
Когда именно зародилась эта дружба?
Всегда, когда Мира и Рути пытались восстановить начало этого особенного сплетения душ, им не удавалось точно определить, когда и как это произошло. В семинаре у них не было каких-то из ряда вон выходящих отношений. Они были двое из группы восьми девочек, которые представляли собой приятную компанию, легкую и симпатичную, которая умела организовывать друг для друга дни рождения или приятные вечерние встречи во время каникул. Потом все повыходили замуж, и время от времени перезванивались, поздравляя друг друга с рождением сына или дочери, или просто спрашивая, как дела.
Рути и Мира встретились в санатории для рожениц. Они обе только что родили третьего ребенка и нашли много общих тем для разговора. Мира обнаружила, что с Рути она может говорить открыто и о вещах, которые для нее всегда были «за кулисами». Мира никогда в жизни не рассказывала никому из своих знакомых о том, что укладывание детей выжимает из нее последние силы, о глажке, которая порой скапливается в одном из углов дома, и о куче неразобранных вещей, в шкафу под висящими платьями. Для всех окружающих Мира всегда была образцом совершенства, супер-вуман, которая успешно ведет преуспевающую клинику и идеальный дом.
Постепенно Мира обнаружила, как приятно и расслабляюще беседовать открыто, сравнивать, делиться, советоваться и смеяться до слез, не скрываясь под напрягающей маской идеальной женщины. Постепенно связь стала близкой и постоянной. Этой подруге Мира могла рассказать то, что не рассказывала никому другому. Рути умела слушать и отвечать, сопереживать и сравнивать, анализировать и развивать любую тему или событие.
Их беседы отличались захватывающей комбинацией юмора и серьезности, улыбки и сосредоточенности, и настоящего, правильного взгляд на жизнь с ее событиями, который перескакивал через внешнее впечатление и демонстрационные трибуны. Возможно поэтому, держать события в тайне от Рути с каждым днем становилось все менее реально. Рути узнавала по голосу, в каком настроении Мира пребывает, и, хотя никогда не просила узнать, что происходит, Мира чувствовала, как открываются врата, и все ее сомнения, разочарования и успехи шагают в ряд, проходят порог сердца и выходят на язык, упорядоченные, сформулированные, ясные и четкие.
На этот раз Мира схватила трубку в ту же секунду. Она срочно должна прояснить несколько моментов. Ее дом в опасности! Дети ощутят вкус нужды, и будут переживать все то, что когда-то она пережила в детстве. То, чего она так боялась, то, о чем так молилась. А тяжелее всего – та слабость и беспомощность, которые начали грызть ее. У нее нет сил, она чувствует себя уставшей, почему-то часто голодна, покрикивает на детей без причины и радуется каждому звонку, сообщающему, что пациент не сможет прийти.
Рути, как всегда, внимательно слушала и кивала головой. Мира ощущала ее кивки даже по телефону. Но после того, как она изложила все свои тревоги, она с удивлением обнаружила, что у Рути есть совсем другое мнение.
– Знаешь, мы так часто говорим о детях, заботимся, чтобы они были душевно здоровыми, чтобы у них не было никаких психологических травм, никаких испытаний и тяжелых впечатлений. А вот вчера я читала книгу о детстве рава Хаима Зонненфельда[1]. Я обратила внимание, что я читаю его биографию с неким равнодушием. Как будто само собой разумеется, что он был нищим, что еще будучи маленьким ребенком, покинул свой дом. Точно так же понятно, что он учил Тору, годами испытывая настоящий голод. Я подумала: «Минуточку, а почему мне все это так очевидно?»
Ответ был очень прост: потому что так начинаются все книги о великих людях! И вдруг у меня появилась неожиданная мысль: а вдруг это и есть условия для духовного роста и подъема? Может быть, именно бедность и сиротство, голод и холод помогают человеку достичь вершины? А если это на самом деле так, что почему мы так стараемся все время сделать детство своих детей приятным, чуть что – спешим подстелить соломку, и в то же время со слезами на глазах молимся об их духовном будущем?
Мира удивилась, но лишь на секунду. Ответ был готов на ее устах еще прежде, чем она успела подумать:
– Ну, Рути, в наше время все по-другому. Это другое поколение и другие условия. Раньше у людей были силы выстаивать в испытаниях, они были более закаленными… Что, ты предлагаешь – морить детей голодом, чтобы они выросли главами ешив?
Рут не согласилась с этими словами:
– Во-первых, речь не о главах ешив. Я вовсе не уверена, что стремлюсь именно к этому. Я хочу, чтобы они стали знатоками Торы, б-гобоязненными, чтобы у них были хорошие душевные качества… Я не говорила о важных должностях.
Мира не могла не улыбнуться. Точку зрения Рут на эту тему она слышала уже не раз.
– А во-вторых, – продолжила Рути, – история доказывает, что и в прежние времена не все справлялись с испытаниями. Разве все бедные и нищие выросли и стали величайшими мудрецами? Очень многие из них, наоборот, оставили Тору и Творца. Я не говорила, что бедность – это рецепт успеха. Я только хотела сказать, вернее, подумать с тобой вместе, что благоустроенное детство – это тоже не рецепт…
Теперь Мира задумалась, и говорила уже не столь решительно:
– Тогда что – да?
– Я очень много над этим размышляла, и думаю, что в конечном итоге – вообще нет рецепта.
– То есть?
– То есть, поскольку мы все равно не выбираем условия своей жизни, наша роль, в рамках тех условий, которые мы получили, стараться действовать наилучшим образом, и знать, что у нас есть на это силы, поскольку это «костюм», сшитый точно по нашей мерке.
Знаешь, у моего тестя есть друг, который вырос в деревне. Мой тесть часто рассказывал о детстве этого своего друга. Каждое утро, в четыре утра, отец будил его и его брата идти кормить коров. Они вставали и в жару, и в холод, и даже в снег, тащили на спине вязанки соломы и давали коровам. После этого они должны были как следует почистить коровник, и только, когда заканчивали, могли вернуться в постели.
Мой тесть рассказывает, что его друг, который тем временем вырос и уже сам стал папой, не перестает благодарить своего отца за трудовую жизнь, и за то воспитание и духовные ценности, которые впитал благодаря этому пробуждению до зари. Однажды мой тесть встретился с его братом. Они разговорились, и мой тесть был в полном шоке, услышав, сколько горечи и гнева носит в себе этот брат за угнетенное, обездоленное детство, которое он пережил – из-за тех же в точности условий…
Кто-то постучал в дверь. У Рути в доме послышался плач.
Как и все замечательные беседы, и эта прервалась неожиданно, и оставила Мире достаточно пищи для размышлений.
[1] Большой мудрец, великий знаток Торы. Был главным раввином Иерусалима в 1920-1932 годах.
| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
