Нить надежды – Испытание бедностью

**

Шаги Давида Мира узнавала издалека. Если бы ей нужно было дать название его походке, она бы назвала ее “улыбающиеся шаги”. Спешить некуда, можно идти не торопясь и даже остановиться у доски объявлений. Но когда Мира ждала его у окна, у нее было ощущение, что в этой походке есть какое-то равнодушие. В некоторые моменты это казалось ей просто издевательством.

После обеда приходил Йоав, из фирмы, занимающейся дезинсекцией. Он приехал в Иерусалим из Беер Шевы, где находится его фирма, работающая в основном в более теплых районах пустыни Негев. В Иерусалиме не нашлось никого, кто достаточно хорошо разбирался бы  в таком редком явлении, как термиты, и мог бы с уверенностью заявить, что он в состоянии гарантированно избавить квартиру от термитов.

Йоав провел у них дома около двух часов. Он проверил каждый предмет мебели и каждый угол, и оставил полное резюме с примерной стоимостью работы. Слава Б-гу, не вся мебель в доме была заражена. Студия пострадала больше всего, и Йоав рекомендовал поменять там полностью всю мебель. В самой квартире пострадала лишь мебель в салоне. В других комнатах основательная дезинсекция может спасти то, что есть. Дезинсекцию проводят посредством глубокого сверления в нескольких местах в полу, чтобы уничтожить гнезда термитов, находящиеся на глубине трех и более метров. Предварительная стоимость работы – от двух с половиной до трех тысяч шекелей. Без учета ремонта пола, и, конечно же, не считая замену мебели.

А Давид задерживается…

Первым делом она купит диван. До сегодняшнего дня она не ценила этот мягкий уголок, принимающий ее тепло, молча и удобно – в любой момент. Возможность чуть-чуть расслабиться от дневного труда, стрессовых моментов и тревог. Ее мама тоже считала, что каждой женщине нужен такой уголок, пусть это будет даже старое бабушкино кресло или “находка” из третьих рук. У папы было на этот счет другое мнение. У него всегда было другое мнение. И его мнения всегда проходили через тощий кошелек или скромный банковский счет – если проходили. Он рассчитывал возможные варианты логично – и с  болью в сердце. От необходимых расходов никуда не деться. Долги за неожиданные и из ряда вон выходящие расходы давили на него, ой, как давили… Ну, а мама – мама носила очки чувств, которые, как известно, никакими диоптриями не измеришь.

А сейчас осиротевший диван пристыженно стоял в углу салона. И над ним вынес Йоав свой приговор. Кстати, надо подумать и о том, как и где выбросить  в мусор диван в прекрасном состоянии, чтобы не наткнуться на сотни недоумевающих взглядов и сплетничающих ртов: “Хоть бы отдали нуждающейся семье или продали кому-нибудь по дешевке… Совсем денег некуда девать…”

О мебели в комнате-студии Мира и думать не может. Ох, сколько язвительных замечаний и болезненных уколов она вытерпела от тех, кто приходил в гости или на лечение! В свое время Мира считала, что удача зависит и от того, какое впечатление производит студия. Престижный дизайн, со всеми его маленькими деталями, создает ощущение солидности, профессионализма и высокого качества, и когда человек выкладывает деньги за лечение, у него возникает приятное ощущение, что он платит за что-то хорошее. Расчет был правильным, и оправдал себя на практике, но, тем не менее, многие не удерживались от того, чтобы заметить: “Может быть, лучше было бы брать меньшую сумму за прием, и обстановку сделать, соответственно, попроще?”, или: “Вы считаете, что такой уровень подходит нашему обществу, которое в большинстве своем – общество учащих Тору, и вся эта роскошь ему попросту чужда?”

Однажды одна мамочка подарила ей подарок, в конце длительного и успешного лечения ребенка. Картина в рамке из натурального дерева, которая бы прекрасно комбинировала с обстановкой в студии, если бы не укол, содержащийся в ней: это была цитата из статьи рава Вольбе, черными буквами на кремовом фоне: “Там, где довольствуются малым, звуки Торы в доме звучат громче”.

Мира приучилась проглатывать пилюли. В конце концов, любая работа с людьми приносит какие-то неприятности, и с годами стараешься обращать на это все меньше и меньше внимания. И вообще, эта удивительная профессия, “терапия творчеством”, требует большой работы над собой во многих сферах жизни, и Мира ощущала, что она справляется с этим. Со всем она может справиться – кроме финансовых проблем.

В испытании бедностью, знала Мира, она никогда не сможет выстоять. Все душевные силы, необходимые для этого, она израсходовала давным-давно. Раньше времени. Ни грамма не осталось.

11.

Никто в мире не сможет понять, насколько страшна для Миры нехватка денег.

Никто. Потому что никто из Мириных братьев и сестер не пережил то, что пережила она. Это было одна из тех травм, которые человек переживает не по причине каких-то реальных обстоятельств, а по причине того, как он относился к тем или иным обстоятельствам, какие мысли и чувства у него возникали.

В семье было девять детей, и никто из них не имел ни малейшего представления о том, что делает Мира каждое утро, когда небо еще не пробудилось от ночного сна, и что пугает Миру больше всего в мире.

Жизнь ведет нас через бесконечное число тропинок и ям, трудностей и испытаний. Но одна и та же тропа для одного человека может быть тяжелым, полным падений и горя испытанием, а другой пройдет ее легко и мужественно. Ведь и то, как мы справляемся со своей ролью – тоже часть Высшего замысла.

Тогда Мире было двенадцать лет. Однажды ночью она проснулась от голосов родителей, доносящихся из кухни. На полу еще лежали продукты, которые доставили из магазина. Папин голос звучал хотя и тихо, но более взволнованно, чем обычно: “Эстер! Мы должны  экономить!”

Мама молча разглядывала покупки.

Сколько вещей осталось на полках магазина только из-за того, что нужно экономить! Она выбрала дешевый стиральный порошок, несмотря на его подозрительное качество. Смягчитель для белья она вообще не купила, хотя в любом случае  использовала бы его экономно, только для одежды малышей. Она не купила ни кетчуп, который все любят, ни оливки. Овощи она выбирала только второго сорта, и практически полностью проигнорировала полки со сладостями. И все равно, как всегда, конечная сумма была такой, что папа и мама каждый раз проверяли – может быть, в счет вкралась ошибка? Что уж было такого дорогого?

Потом папа говорил о ссудах и долгах, и о том, что надо думать об экономии. Экономить на воде, электричестве, телефоне, и в основном – на покупках.

Мира тихо перевернулась в кровати. Она была сонной и не очень соображала, о чем речь, но снова ее детское сердце разрывалось между мамой и папой.

Папа рассказывал ей о дедушке Шломо. Папин отец был слесарем, у него была маленькая мастерская в Иерусалиме. Мира еще помнит ее, такая узкая длинная каморка с низким входом. Папа рассказывал, что когда он и его братья были маленькими, они сидели и молились, чтобы кто-нибудь пришел в мастерскую. Если придет заказчик, он заплатит деньги, а если он заплатит – купят еду.

– А если нет? – спрашивала Мира.

– Если нет, то не покупали!

– Но сейчас совсем другие времена, – всегда говорила мама, – в наше время это невозможно, нельзя дать ребенку остаться  голодным!

Папа молчал. Может быть, он думал, что можно дать ребенку голодать? Кто знает…

У бабушки Ханы, маминой мамы, всегда кушали. Бабушка всегда спрашивала: “Что вам дать покушать?” Ребенок должен быть сытым. Сытый ребенок ведет себя хорошо, учится хорошо, он спокоен. Все дело в тарелке!

Мире всегда было жалко папу. Но в ту ночь, сквозь сон, папа показался ей встревоженным более обычного, и очень недовольным. Наверное, можно экономить еще больше. В ту ночь тихий, но ужасный страх проник, как яд, в сердце девочки. Она боялась за доброго и преданного папу. За папу, который так заботится о них, которому всегда приходиться брать взаймы деньги, чтобы в доме было много еды, хотя, когда он сам был маленьким мальчиком, он много раз оставался… голодным!

“Я уже большая! – решила Мира, – я сама могу экономить. Папа всегда говорит, что копейка к копейке, и если каждый раз экономить немного, то потом получится большая экономия! Я помогу папе так, что никто и не заметит!”. Мира тихо встала и подошла к будильнику. Она поставила его на без пятнадцати шесть. У нее был план, и она решила начать осуществлять его уже на следующее утро.

Сегодня, при воспоминании об этом плане, Мира может лишь горько улыбнуться. Но тогда она всей душой верила папиным словам, и думала, что эти копейки действительно спасут всю семью. Тогда… тогда она вообще много чего думала и верила в это всей душой, с силой и последовательностью сорокалетнего человека.

Ровно в пять сорок пять Мира вскочила с кровати.  На улице еще царила темнота зимней ночи. Капли дождя плясали на пустых дорогах, и только ветер гулял по улицам. Никто не мешал ему веселиться, кроме Миры…

На соседней улице находилась лавка г-жи Овлокуш. Госпожа Овлокуш была старушкой из Венгрии, одинокой вдовой, которая держала небольшой магазинчик. Она тоже мешала ветру завывать во всю мощь. Без пальто, в вечном нейлоновом плаще фиолетово-голубого цвета, сгорбленная, она вставала еще затемно и заносила молочные продукты с улицы в магазин, а потом расставляла их в маленьком холодильнике. Госпожа Овлокуш обладала особой житейской мудростью,  и ее острые замечания были особой приправой к покупкам.

Когда в то утро Мира пришла в лавку, голова ее хозяйки была глубоко в холодильнике. Она раскладывала в маленьком ящике молоко, оставшееся со вчерашнего дня, и готовила место для свежего, которое только что доставили. Мирины зубы так стучали от холода, что старушка вздрогнула и повернулась к ней:

– Что случилось, деточка, ты почему так рано?

Мира не ответила на вопрос, она только поискала глазами ящик с творогом, и спросила:

– Скажите, у Вас есть кефир?

– Конечно, есть. У госпожи Овлокуш есть все, что надо. Давай, помоги мне поднять этот ящик, и сразу достанем кефир. Еще что-то тебе надо?

– Да, еще две пачки сметаны и хлеб.

Через несколько минут продукты уже были у Миры в руках. Госпожа Овлокуш поднялась на небольшое возвышение за прилавком. Возвышение чуть увеличивало ее рост, и так она могла удобно  держать ручку и писать большими цифрами, подсчитывая общую сумму.  Потом она достала карточку семьи Онгер, Мириной семьи, и добавила сумму в столбик уже записанных цифр. Мира поблагодарила ее и побежала домой. Быстро, прежде, чем все встанут, она хорошо-хорошо размешает кефир со сметаной, вкус будет практически таким же, количество удвоится, а цена получается дешевле!

Потом она аккуратно нарежет хлеб и сама сделает бутерброды. Когда кто-то другой намазывает сметану, она быстро кончается. А она намажет так, как папа бы хотел! И никто не почувствует разницу!

Это было только начало.

Мирина жизнь превратилась в ад. Папины тревоги запечатлелись в ее сердце вне всякой пропорции с реальностью. Когда она ела хлеб, то ощущала, что кусает шекели. Когда кто-то из ее братьев или сестер терял маленькую сумму денег, она не могла смириться с этим. Ведь эта сумма складывалась из тех копеек, которые она экономила на смеси кефира со сметаной, из того, что она выключала свет везде, где только можно, из помидора, который она не съела за ужином, и чулка, который она зашивала десятый раз поздно ночью.

Все это происходило тихо-тихо, никто и не подозревал, что творится в голове у Миры. Никто не мог понять, почему она стала молиться так долго и с таким чувством. Папа и мама радовались, видя, как их дочь взрослеет и становится более зрелой, более серьезной и вдумчивой. Это так подходит возрасту, когда девушка становится бат-мицва, и должна уже выполнять все заповеди на взрослом уровне!

Сегодня, когда Мира вспоминает те дни, она просто плачет. Она оплакивает те чудесные дни детства и отрочества, которые прошли для нее в длительном кошмаре. Она плачет о тех тревоге и муке, которые наполняли ее сердце, не оставляя даже маленького уголка спокойствию. О тех тяжелых временах, когда между уроками и экзаменами она снова и снова бежала сидеть с чужими детьми, гонялась за ними на детских площадках и вытирала сопливые носы, чтобы с непередаваемым счастьем опустить еще несколько шекелей в папин кошелек.

Еженедельная покупка в супермаркете, ответственность за которую со временем легла на ее плечи, была для Миры горьким наказанием. Ее руки дрожали, когда она выписывала чек, и она всегда находила оправдание, почему вычеркнула из списка покупок шоколад и бананы, оливки и печенье.

Мира повзрослела. К длинным молитвам добавились еще долгие минуты молитв о ее собственном будущем доме. Ото дня ко дню Мира верила все больше, что мир делится на две части: на тех, у которых есть, и на тех, у которых нет.

Были бесконечные уроки и лекции о том, что счастье внутри человека, а не вне. О счастливом рыбаке, который сидит на берегу реки и распевает, при том, что все его имущество – рубашка на теле, и кусок рыбы на обед. Но для Миры все это были пустые разговоры. Она была убеждена, что только условия жизни устанавливают ее качество.

Мира подросла еще, и поняла, что, кроме денег, нужны еще и здоровье, и разум, и удача, и успех. Просьбам и надеждам не было конца. Для счастья есть немало условий, но все это – условия, и без них ничего не получится.

Когда Мира вышла замуж, напряжение немного ослабло. Задача преуспеть требовала от нее много энергии и сил, но Мира верила в то, что если прилагать много усилий, то все получится, и старалась изо всех сил.

Семья разрослась, и дел стало больше, но Мира не расслаблялась. Дом продолжал сверкать чистотой, еда была здоровой и питательной, работа с проблемными детьми выполнялась полноценно и преданно. Даже роль жены, которая нередко оказывается на последнем месте, Мира старалась исполнять, как следует. Только кое-кто не получал того, что ему необходимо, и Мира почти не замечала его в своем напряженном графике. Этого “кого-то” звали Мира.

перевод г-жи Леи Шухман