| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
**
Маленькая комната, скорее комнатушка, встретила Шейндл с улыбкой. Ее рука все еще была зажата в руке учительницы, давая ей ощущение незнакомого тепла и счастья. Комната была темной, и все равно Шейндл чувствовала, насколько она уютная.
Маленький стол с накрахмаленной скатертью. На нем – ваза со свежими полевыми цветами. И… одна кровать.
Девочка снова оглядела комнату и вопросительно взглянула на учительницу.
– Не волнуйся, Шейндл, нам обеим будет где спать сегодня. А пока давай присядем. Сесть мы можем вдвоем на кровать, правда?
Еще бы! Какая удача! Сидеть посреди ночи на кровати учительницы Ханы и беседовать. Говорить о том, что отягощает сердце.
Хана на минутку вышла. Из кухни раздался звон чашек и закипающей воды. Перед глазами Шейндл снова возникли картины и голоса с собрания. Прошло совсем немножко времени, а ей кажется – что уже несколько дней.
Шейндл встала у окна, пытаясь сосредоточиться. Что из всего, что она слышала сегодня, так тянет ее? Что было таким убедительным? Шейндл – очень взрослая и зрелая для своего возраста, и она довольно легко отделяет зерна от плевел. Да, было много россказней, много демагогии, но ничего из этого ее не убеждает. Только одна хорошая вещь есть в этой организации: путь бегства.
Сейчас ей очень плохо и грустно, мрачно и немного даже страшно. Вдали отсюда можно раскрыть крылья и взлететь к широкому горизонту без всяких «нельзя» и «нет». Без страха и без часто бьющегося сердца. Почему учительница Хана говорит, что в мире нет другого счастья? Если ее слова верны – почему же Шейндл вообще их не чувствует?
Хана вернулась с подносом в руках. На нем стояли две чашки дымящегося чая и блюдце с печеньями. И вдруг все вопросы вырвались из уст девочки один за другим:
– Вы говорите, что только в жизни по Торе можно найти настоящее счастье, тогда, может, Вы можете объяснить мне, почему мой папа все время такой мрачный? Почему мне также трудно дышать в доме? Почему атмосфера такая тяжелая? Почему… – Шейндл не выдержала, и разразилась плачем. Она сама испугалась произнесенных слов, испугалась, когда услышала себя, говорящей вслух все, что лежало у нее на сердце, как тяжелый серый туман, давящий и неясный… Вдруг это смутное чувство нашло свое выражение, и выражение это настолько резкое и грубое…
В городке никогда не обсуждали то, что происходит внутри дома. Никогда ученица «Бейт Яакова» не осмеливалась сказать что-то нехорошее о своих родителях. Учительница Хана наверняка в ужасе от нее. Она наверняка думает, что Шейндл уже совсем «испортилась», и что она уже ближе к «халуцийцам», чем к семье…
Но Хана только слушала, кивала, и молча гладила Шейндл по плечу. Когда девочка успокоилась, учительница смогла ответить:
– Давай, Шейнделе, разделим твою проблему на две части. Во-первых, я думаю, ты не полностью уверена и убеждена, что единственное счастье в мире – это духовное счастье и удовлетворение. Во-вторых, даже если ты на самом деле уверена – ты справедливо спрашиваешь: где это счастье в моем доме? Я права?
Шейндл кивнула. Она чувствовала, что приободрилась и жаждет услышать ответ.
– Вопрос о счастье давай зададим мудрейшему из людей – царю Шломо. Ведь царь Шломо был очень богатым, богатым в таких масштабах, которые мы с тобой и представить не можем. Он также был невероятно мудрым, и знал все языки мира и все премудрости, которые существуют в мире. Давай спросим его. Царь Шломо изучил жизнь, проверил все возможные маршруты, и свой четкий однозначный вывод он подытоживает в книге «Коэлет»: «Суета сует, сказал Коэлет… все – суета… Конечный итог – понятно все: Всесильного бойся и заповеди его соблюдай, ибо в этом – весь человек». Об этом мы поговорим подробнее попозже. Ведь тебя больше всего мучает второй вопрос: где все это в твоем доме?
Знай, Шейндл, что и в жизни с Торой и заповедями счастье не является всеобщей участью.
Без Торы и заповедей – счастья нет вообще! С Торой и заповедями – есть много счастья, но каждый должен сделать свой личный выбор. Тот, кто захочет быть счастливым, может быть счастливым в любом положении и в любых условиях. Как бедный, так и богатый, как умный, так и глупый, как больной, так и здоровый. Счастье нельзя найти у богатого больше, чем у бедного, оно не принадлежит здоровым больше, чем больным. Оно становится участью любого, кто умеет выбрать его.
Тебе кажется это нереальным, неточным? Я знаю, Шейндл, может быть, это трудно понять сразу. Мы сможем продолжить и поговорить об этом еще, чтобы эта мысль стала тебе более близкой и ясной. Но главное ты должна запомнить: без Торы нет счастья вообще! Даже если выбирают быть счастливыми…
Мы, не дай Б-г, не можем судить твоего папу. Он настолько тревожится за вас, своих детей, что у него не остается возможности и сил подумать об атмосфере в доме и о том, как вы все это воспринимаете. Но ты – ты должна помнить, что никакое бегство и никакие поиски не смогут даровать тебе свободу, радость и добро. Все зависит от тебя. Пока ты будешь верна своей душе, ты сможешь трудиться и достигнуть также и радости.
А та свобода и безмятежность, что предлагает тебе Михаэль Хинкин – все это лишь красивая иллюзия. И я тебе очень не советую пробовать это, потому что падение будет слишком болезненным!
Из соседней комнаты послышался тихий шорох. Учительница Хана говорила громко, забыв о времени и месте, о том, что спальня вдовы – через стенку, а также о возрасте Шейндл, о том, что она еще слишком юна, чтобы понимать такие возвышенные вещи.
Шейндл очень старалась понять, но она знала, что в конечном итоге, после всех этих красивых слов и замечательных фраз она снова вернется домой, к отцу, и к мрачной печали, постоянно наполняющей дом. А счастье… оно так высоко, недостижимо, оно где-то в небесах… А путь в Землю Израиля так легок, и так соблазнителен.
Как же принять решение?
| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
