| В НАЧАЛО | ПРЕДЫДУЩАЯ ЧАСТЬ |
Прорвало ее совершенно неожиданно. И, как положено по жанру, в самое неподходящее время. Ратуя за все самое свежее, самое соответствующее моменту, с пылу-с жару, Сонечка преспокойно отложила выверенный список на следующее утро. Нет, продукты Михоэль успел купить загодя, но непосредственно творческое священнодействие над ними Соня оставила на те 12, а если посчастливится – то и все 13 часов перед приездом Мамы.
“Мама!” – репетировала Сонечка самую любезную улыбку на свете перед зеркалом, представляя в нем вместо своего знакомого и потому практически неприметного отражения яркий образ Елизаветы Аркадьевны. С обязательным макияжем, маникюром и характерными, манерными движениями. Соня втайне мечтала использовать ближайшие две с половиной недели, чтобы понаблюдать поближе за свекровью и хоть чуточку, хоть капельку впитать в себя этот бодряще-манящий коктейль грациозности и грандиозности, изощренно-изящной женственности с легким налетом жестокости, от которого стабильно веяло неизменной холодностью утонченных пальцев с заостренными ногтями и фирменными духами “Аида”, безупречно уловленными тонким Сониным нюхом.
Завтра, завтра ей предстоит мыть и чистить, резать и шинковать, припускать и мариновать, тушить и обжаривать, заправлять, солить и сдабривать, сеять, месить и лепить, печь и варить, взбивать и охлаждать, чистить и мыть, ощущать себя царицей и жрицей кухни, феей и Золушкой в одном лице. Да, еще не забыть привести в порядок себя! А пока…
А пока, накануне она решила приготовить им с Михоэлем небольшой сюрприз – скромный, романтический ужин на двоих. Без свечей, но с любимой, тихой музыкой. Ведь с завтрашнего дня им вряд ли удастся выкроить время, чтобы без напряжения, уютно и тихо побыть наедине друг с другом. Незамысловатые тосты (“гренки”, как упорно называли их в один голос Михоэль и папа), по покупному йогурту – ананасовому для Михоэля и черничному для нее, рогалики и кофе-гляссе (или “смерть зубам!”, как называл Михоэль этот обжигающий напиток с аппетитным куполом из мороженого, что ничуть не мешало ему наслаждаться каждым глотком).
Тосты прошли на ура. Йогуртами Михоэль неожиданно предложил поменяться. Сонечку эта спонтанность даже обрадовала. Тем более, что ананасы она любила не меньше черники. Правда и то, и другое в свежем виде осталось лишь в ее детских воспоминаниях. Рогалики остались нетронутыми. “Смерть зубам!” – поставленным голосом возвестил Михоэль, собираясь пригубить чашку и резко поставил ее на место. Внизу, из-под раковины раздались какие-то нечленораздельные звуки, затем что-то подозрительно зашипело. Соня рванулась за тапком – этим универсальным средством всех отчаянных домохозяек (особенно в отсутствие истинного хозяина дома). Михоэль побледнел. Он все понял.
Не зря Яков Григорьевич всегда настоятельно рекомендовал им при покупке квартиры не обращать внимание на сияющую белизну потолка и стен, блеск оконных стекол и натертых полов и дизайн ручек шкафчиков кухни. “Косметический ремонт вы всегда потом сможете сделать сами за считанные тысячи! – Каждый раз, слыша эту фразу папиного монолога, Сонечке приходилось из последних сил держать себя в руках, чтобы не прыснуть. Чаще всего ей это удавалось, и папа неизменно продолжал. – Весь этот внешний лоск – лишь пыль в глаза. А делая свой выбор, смотреть нужно вглубь, в корень, в суть, на главное, на то, что недоступно глазу, но при этом, на чем все держится, – Михоэль с Шейной, кивая, завороженным взглядом смотрели друг другу в глаза, ища в них игриво-лукавые лучики счастья – На сантехнику!”. Поскольку за неимением элементарных средств на жизнь покупать квартиру они пока не собирались, а довольствовались скромной, уютной квартиркой на съем, то и советы бывалого пока пропускали мимо ушей. “Эх! Да что с вами говорить, молодежь!” – привычно махал Яков Григорьевич рукой, подмигивая дочке.
“Папа!” – Сонечка первой оправилась от шока и, как была, с тапком в руках бросилась к телефону. Нет, что ни говори, но как хорошо, что есть папа, что он – такой всепонимающий, и близкий, и родной, и что он живет совсем рядом, и у него – золотое сердце и золотые руки, и он всегда готов прийти на помощь, подсобить, защитить и спасти. Даже если тебе уже не пять и не семь, а двадцать, а то и сто двадцать! Даже если он уже сто двадцать пять раз тебя предупреждал, но ты в юном пылу предпочла пропустить мимо ушей его мудреные, мудрые советы. Даже если в ответном, любвеобильном, отеческом пылу он не преминет тебе заметить: “Эх, молодежь! А я ведь вам говорил…” Нет, что ни говори, как хорошо, что перед лицом любой беды мы – не одиноки.
“Ну, что, ребята. Дело – труба!” – гордясь собственным каламбуром, подмигнул папа из-под мясной раковины с ее хлюпающей трубой хлюпающей Соне, словно ожидая приступ неуместного, невесомого смеха, своим оскалом скрывающего от посторонних глаз душевное смятение. Опираясь на Михоэля, деловито подающего тестю инструменты, Соня осталась неподвижной. “Взрослеет, девчонка!” – отметил про себя Яков Григорьевич со смесью удовлетворения и какой-то щемящей грусти, а вслух лишь сказал: “Ну, я пока перекрою вам воду, а завтра с утра заскочу. Может, обойдемся и без сантехника”.
| В НАЧАЛО | ПРЕДЫДУЩАЯ ЧАСТЬ |
