глава Ваишлах
В нашей главе описывается драматическая встреча Яакова-авину и Эйсава. К этой встрече Яаков готовится, опасается ее и продумывает, как лучше защитить свою многочисленную семью. Он просит Всевышнего: “О, избавь меня от руки брата моего, от руки Эйсава!”. Разве нужно Всевышнему объяснять, что Эйсав – его брат? Для чего Яаков-авину подчеркивает это? Раши объясняет это тем, что Эйсав собирается вести себя по отношению к нему совсем не по-братски, намерения у него далеко не братские. “От руки брата моего, который поступает со мной не как брат, а как преступный Эсав”. Но, как мы уже знаем, поступки праотцев – это знак для детей; какой же здесь “знак” для нас?
Мы знаем, что Эйсав – это символ и Рима, и Германии, и Советского Союза, символ злого начала, очень опасного для еврейского народа. Мы живем среди разных народов и, к сожалению, видим, как в разных поколениях евреи отходят от традиции, веры и заповедей. В каждом поколении для этого есть свои объяснения, но корень всегда один. Яаков-авину видит на поколения вперед и, как все наши праотцы, просит не только (и не столько) за себя лично, сколько за последующие поколения. Вот и в этой ситуации, обращение “Избавь меня от руки брата моего, от руки Эйсава” говорит не только о страхе Яакова за себя и свою семью, но и за последующие поколения. Мы все – это семья Яакова, все – “бней Исраэль”, “бней Яаков”.
В чем же может быть опасность для нас?
Эйсав приходит к нам в двух обличьях – иногда как Эйсав, как враг – и тогда мы сразу это видим, можем подготовиться к войне, но иногда он приходит “как брат”, то есть, приходит как бы с миром, желая нам как бы добра, и со сладкими речами. В первом случае – в опасности наше физическое существование, как было в Германии, например, но во втором случае – опасность грозит духовному существованию, и это гораздо опасней. (Не случайно, например, Евсекцию в Советской России сравнивали с Амалеком, они воевали с раввинами, мудрецами, организовывали школы на идиш, но без идишкайта; сохраняя форму, они уничтожали самую суть, “душу”).
Описывая поведение Эйсава при встрече с Яаковом (в главе 33, стихе 4) сказано, “И побежал Эйсав ему навстречу, и обнял его, и пал ему на шею, и целовал его“. Посмотрите, как “по-братски” ведет себя Эйсав – он и “бежит навстречу”, и “обнял”, и “пал на шею”, и “целовал”. Посмотрите, сколько усилий прикладывает Эйсав, чтобы предстать любящим братом!
А перед этой встречей ангел Эйсава всю ночь “воюет” с Яаковом. Говорят наши мудрецы, что война с ангелом была труднее, чем война с Эйсавом. Почему же? В трактате Хулин говорится: “Раби Шмуэль бар Нахмани сказал: казался ему (ангел) идолопоклонником … рав Папа сказал: мудрецом (талмид хахамом) казался ему”.
Во время борьбы ангел Эйсава представляется Яакову то мудрецом, то идолопоклонником. У злого начала есть множество обличий, “имен”, и каждый раз оно предстает в другом, для того, чтобы мы не могли его узнать. Ангел Эйсава – злое начало и у него множество “имен”, потому и спрашивает его Яаков – “И спросил Яаков, сказав: “Скажи же имя твое””. И ангел отвечает ему: “Зачем спрашиваешь о моем имени?“, потому что у него нет одного имени, а каждый раз другое. Иногда он представляется, как идолопоклонник, иногда, как нееврей, а иногда, как мудрец. Яаков воюет с ангелом всю ночь, чтобы нам легче было “воевать” с ним в любом его обличье, под любым именем.
Когда он предстает в обличье мудреца (псевдомудреца!), то это наиболее опасно, потому что тогда очень трудно распознать его и остеречься. В такой ситуации еврею может показаться, что он делает мицву, что-то хорошее, а оказывается – совсем наоборот.
Подобные примеры мы, к сожалению, видим и в наше время, и в Израиле, когда не раз евреям объясняют, что для того, чтобы быть евреем, достаточно говорить на иврите и жить в государстве Израиль, служить в армии. Как мы помним, Эйсав умеет льстить, умеет предстать заботливым и думающим о нашем будущем; достаточно только вспомнить его поведение в доме Ицхака. Перед таким обличьем Эйсава наиболее незащищенными оказываются наши дети, “сыновья”.
И если мы сможем противопоставить сладким речам Эйсава (“так принято”, “так модно”, а иногда и “этого достаточно по алахе”) – теплый еврейский дом, чтобы наши дети гордились своим соблюдением, с радостью и гордостью соблюдали заповеди, то сладкие речи Эйсава им не страшны. (Не случайно один из мудрецов говорил: “А штарке ид” – это не тот, кто все строго соблюдает, а тот, кто гордится, что он такой еврей).
История от мамы: Лучшее образование
|
Однажды к р. Хаиму из Воложина пришел заплаканный еврей. – Раби! – сказал он, – я готов на все что угодно, только помогите мне спасти сына! – Что же случилось, – спросил раби, – он опасно болен? Еврей (назовем его реб Арон) рассказал, что сын, слава Б-гу, здоров, но он отошел от соблюдения заповедей. – “Сколько сил я вложил, чтобы он вырос настоящим человеком, образованным, знающим – и вот результат! Он всегда был очень хорошим мальчиком, умным, старательным. Я нанимал ему лучших учителей; сначала он учился у нас в местечке. Как и положено, он учил Мишну, Гмару. Потом он вырос и, разумеется, для такого умницы я хотел только лучшего (а что может быть важнее, чем знания и образование?!), так что я посоветовался со знающими людьми и мне сказали, что лучшее образование получают в Берлине. Я собрал все свои сбережения и отправил своего мальчика в Берлин, в университет… В этом году он заканчивает там учиться, и как же я ждал его приезда, его возвращения! Вот, думал я, будет мне радость и утешение на старости лет… Но, увы! Вчера я получил от него письмо, в котором он пишет, что не только не собирается возвращаться домой (это бы я еще пережил), но и что он давно уже не ходит в синагогу. И вообще, все эти “еврейские штуки” ему не интересны, а свое окончание учебы он собирается отметить в кругу друзей, в лучшем ресторане Берлина. И более того, ему обещали место преподавателя в университете, а для этого нужно “только” креститься, но, как он понимает, это лишь формальность. Так, что, “очень скоро, папа, ты сможешь мной гордиться – я буду преподавать в лучшем университете Европы!””… Раби Хаим посмотрел на сидевшего перед ним еврея, состарившегося за одну ночь, и горько вздохнул. – Что же я могу сделать, – сказал он. – Тот, кто посылает своих детей в Берлин, не может ожидать, чтобы оттуда вернулся бахур ешива. |
