Глава XII
Но я позабыла рассказать о смерти своего доброго свекра. Он скончался за три года до того, как болезнь настигла моего мужа в Лейпциге.
Однажды муж получил письмо: «Твой отец болен». Он бросил все дела и поспешил в Ганновер. Там он оставался почти три недели.
Свекру было уже почти 80 лет, и он был очень слаб. Он решил, что после того, как еще раз повидает сына, сможет умереть спокойно. Ведь муж мой был его младшим ребенком, и он его особенно любил, потому что «он был сын старости его» .
Но, когда Хаим пробыл с ним три недели, а Г-сподь не удостоил прибрать его, свекор сказал моему мужу:
«Сын мой, я вызвал тебя, потому что хотел, чтоб ты был со мной в мой смертный час. Но ты занятой человек, и вот уже три недели как оставил дела. Ты исполнил свой долг. Я предаю себя в руки Г-спода, а ты поезжай с Б-гом домой, к семье».
Несмотря на все возражения моего мужа и вопреки его желанию свекор приказал ему ехать домой таким не терпящим возражений тоном, что тот не стал перечить. И всем другим детям, бывшим при нем, свекор тоже велел отправляться по домам.
Не успел муж прибыть в Гамбург, как произошло следующее.
Дочка моя Хана, которой было тогда лет одиннадцать, спала в своей кроватке, что стояла напротив моей кровати. Рано утром я встала и пошла в синагогу на утреннюю молитву. Тут Хана выбежала из своей комнаты вне себя от страха. Служанки стали спрашивать ее: «Что с тобой, Хана, что напугало тебя?» Она отвечала: «Я проснулась и хотела посмотреть, спит ли еще мамочка, но, Б-же мой, – вижу: в ее кровати лежит старик с длинной седой бородой. Я ужасно испугалась, спрыгнула с постели и бросилась вниз. Убегая, я оглянулась и увидела, что старик поднял голову и пристально на меня смотрит!»
Слуги еще не пришли в себя, когда я вернулась из синагоги. Я стала спрашивать их, что случилось, но они сочли за лучшее промолчать, чтобы меня не пугать.
Спустя два дня вернулся муж. Не прошло и недели после его возвращения, как было получено известие, что добрый реб Йосеф умер.
Трудно описать горе мужа. После того, как прошло семь дней траура, он пригласил десять знатоков Талмуда и выделил одну комнату в нашем доме для Б-гослужений. Дни и ночи он читал Тору в этой комнате. Целый год он носил траур и даже перестал ездить по делам, чтобы не пропустить ни одного кадиша.
Спустя двенадцать недель после смерти свекра в Везель на свадьбу своего сына Шмуэла приехал мой свояк Ицхок Гамельн. Оттуда он проехал в Ганновер, чтобы побывать на могиле отца. Другие братья поехали тоже и просили мужа, чтобы он сопровождал их. На следующий день после того как получил письма, он поднялся рано утром и выехал в Харбург в сопровождении девяти человек, чтобы иметь возможность ежедневно возносить молитвы (для чтения молитв необходим миньян – наличие 10 человек. – Прим. ред.). На протяжении всего пути он не пропустил ни одного кадиша, хотя это стоило ему немалых денег.
Прибыв в Ганновер, он прочел завещание отца. В каждой строке этого завещания отразились мудрость и благочестие покойного. Мужу рассказали, как умирал мой свекор – как настоящий мудрец: он умер «от поцелуя» (выражение, обычно употребляемое, чтобы описать смерть праведника – Прим. ред.).
Дети поделили наследство в строгом соответствии с последней волей свекра. Никаких недостойных претензий друг к другу высказано ими не было.
Восемь дней оставался муж в Ганновере, утешая мать в ее горе. Он просил ее переехать на жительство к нам в Гамбург, но добрая женщина не желала и слышать об этом: она не хотела оставлять могилу мужа!
Спустя два года в возрасте 82 лет она скончалась и была похоронена рядом с моим свекром. Другой такой благочестивой и доброй четы не было на свете! Да наградит Г-сподь нас за их достоинства! О, если бы и нам с мужем было суждено провести так свою старость, но Г-споду Б-гу было угодно решить иначе!
