Книжка третья
Глава VI
Спустя некоторое время муж мой, поехав на лейпцигскую ярмарку, тяжело заболел. В те дни евреи в Лейпциге подвергались страшной опасности: если кто-либо – упаси Б-же – умирал, на его имущество налагался секвестр.
За моим мужем заботливо ухаживал Иегуда Берлин, тоже приехавший на ярмарку. Убедившись, что дело пошло на поправку, он стал убеждать мужа, никогда не отличавшегося крепким здоровьем, отказаться от дальних поездок и предложил взять его партнером: он молод, готов ехать хоть на край света, говорил он, и уверен, что сумеет заработать достаточно, чтобы обоим обеспечить безбедную жизнь.
Муж отвечал: «Принять решение здесь, в Лейпциге, я не могу. Я еще недостаточно здоров и боюсь задерживаться, чтобы не стало хуже. Поскольку сейчас на ярмарке неделя подведения итогов, найму карету и вернусь домой. Приглашаю вас с собой. Дома, если будет на то воля Б-жия, мы сможем обсудить ваше предложение вплотную. К тому же рядом будет моя Глюкельхен, которая сможет дать нам разумный совет» (муж не принимал никаких решений без моего ведома).
К тому времени Иегуда был уже женат. Женитьбе его на дочери ребе Шмуэла, брата моего мужа, немало способствовал сам муж. Иегуда взял за ней в приданое 500 талеров.
Итак, муж и Иегуда вернулись из Лейпцига вместе. Муж был еще слаб, но не настолько, чтобы лежать в постели, и благодаря хорошему уходу через какую-то неделю совсем поправился. В течение всего этого времени Иегуда, не переставая, уговаривал меня убедить мужа, чтобы тот взял его партнером. Я считала, что мужу уже пора перестать ездить за границу. Если бы, упаси Б-же, что-нибудь случилось с ним в Лейпциге, он лишился бы и жизни, и состояния.
Честно говоря, я давно была недовольна его частыми отлучками по делам и очень переживала, пока он находился в Лейпциге.
Однажды уже было, когда, плохо себя почувствовав, он вернулся в разгар лейпцигской ярмарки, не оповестив меня о своем нездоровье. Выхожу я из дома и вижу: откуда ни возьмись мой муж! Можете себе представить, как эта неожиданность меня напугала! В другой раз с несколькими евреями он возвращался с зимней лейпцигской ярмарки, что-то задержало их, и в назначенный день мы их не дождались. А тут женщина, приносившая мне почту, помню это были письма из Франкфурта, возьми да расскажи, что на почте слышала дурные вести: барка с двумя каретами, в которых находились путешественники – евреи и христиане, – пыталась в ледоход переправиться на другой берег Эльбы, выше Гамбурга, и была раздавлена льдинами, а все, кто был на борту, пошли ко дну!
Я чуть не умерла от ужаса, стала кричать и плакать. Тут входит в комнату Моисей Грин, о котором я вам уже рассказывала, и, услышав мои вопли, увидев, в каком я состоянии, спрашивает, что стряслось. Я рассказываю все и молю: «Ради Б-га, берите лошадь, гоните к переправе и выясните, что произошло».
Хотя и он, и другие пытались убедить, что для паники нет оснований, я не могла совладать с собой. Поэтому Моисей Грин поскакал на берег. Я же бросилась к человеку, у которого можно было нанять лошадей и, заплатив, настояла, чтоб он немедленно послал своего слугу другим путем к переправе. А когда я вне себя от тревоги вернулась домой, у огня сидел мой добрый муж и сушил одежду! Все, что слышала женщина на почте, оказалось болтовней!
Из-за того, что поездки моего мужа всегда сопряжены были для меня с тревогами и страхами, я приветствовала план, который позволял ему оставаться дома.
Поэтому к мысли сделать Иегуду нашим партнером я отнеслась благосклонно. Тем более, что он предлагал самые соблазнительные условия.
Однако я сказала ему: «Все, что ты говоришь, хорошо, но сам видишь, какая у нас большая семья и какие расходы мы несем: только на содержание дома уходит больше тысячи талеров в год, не говоря уже о расходах, сопряженных с делами, таких, как уплата процентов по векселям и других, совершенно неизбежных. Не вижу, откуда на это возьмутся деньги». Иегуда отвечал: «Ах вот что вас беспокоит! Тогда я дам вам письменное обязательство: если ваш годовой доход будет составлять меньше тысячи талеров “банко”, вы вправе расторгнуть партнерство». Много было и других заверений, записывать их не хватит места!
Тогда я переговорила с мужем и рассказала ему о нашем разговоре с Иегудой и о радужных перспективах, развернутых предо мной. На что мой дорогой муж ответил: «На словах, детка, все это хорошо… Но у меня большие расходы, и не вижу толку брать Иегуду в партнеры». На что я предложила: «Давай попробуем заключить соглашение на год. Испытаем его. Я составлю текст договора и покажу тебе, а ты скажешь, что думаешь об этом». Вечером я села за работу и набросала проект.
Все это время Иегуда настаивал, чтобы мы оставили все заботы и передали в его руки все дела, поскольку, мол, он имеет средства и возможности и знает, как действовать ради удовлетворения обеих сторон. Тогда я спросила: «Как передать вам все наши дела?» «Мне известно, – ответил он, – что у вас есть драгоценности на несколько тысяч талеров, которыми вы не станете рисковать. Давайте договоримся: вы продадите их или обменяете по своему усмотрению». Это был первый пункт соглашения.
Второй пункт предусматривал, что товарищество заключается сроком на десять лет с условием ежегодного подведения итогов совместной работы.
Если не будет выходить по меньшей мере две тысячи рейхсталеров годового дохода, за моим мужем сохраняется право расторгнуть договор. Только на таких условиях мы соглашаемся его заключить. Если же товарищество будет расторгнуто, должны быть предприняты все меры вплоть до продажи всего имущества, дабы каждый партнер получил вложенные деньги назад. В-третьих, мой муж обязуется раз или два сопровождать Иегуду в Амстердам, чтобы проинструктировать его, что и как покупать. Купленный же товар будет оставаться в руках Иегуды, и он обязуется его реализовать. В-четвертых, мой муж обязуется вложить в дело от пяти до шести тысяч рейхсталеров, а Иегуда – две тысячи. К тому же Иегуда обязуется постараться продать или обменять как можно выгодней все драгоценности и другой товар моего мужа.
Взяв эти пункты за основу, мы составили соглашение, снабженное всевозможными оговорками, страхующими наши интересы. После этого Иегуда вернулся в Гильдесгейм, пообещав собрать сумму, представляющую его пай в товариществе, и через две-три недели вместе с моим мужем отправиться в Амстердам. Тем временем муж все оформил и перевел в Амстердам свои деньги. Все было готово, дело оставалось только за Иегудой. Он прибыл в назначенное время, но все, что он привез, – это векселя на 500 талеров!
«Что это значит? – спросили мы. – Должно быть две тысячи талеров!» — «Кое-какие золотые вещи я оставил жене, она их продаст и переведет мне недостающую сумму». Мы довольствовались таким ответом.
Итак, они вместе выехали и благополучно прибыли в Амстердам, где, как заведено, муж начал с маленьких закупок. Каждый раз, когда приходила почта, он спрашивал Иегуду: «Ну что, прибыли твои деньги?» И каждый раз Иегуда отвечал: «Не беспокойтесь, я обязательно получу их». Но время шло, а денег так и не было!
Что было делать моему мужу? Иегуда всячески улещал его, заверяя честным словом, и в конце концов совсем заговорил, так что муж выложил все свои деньги и вдобавок пятьсот талеров Иегуды на закупку товаров, что в Амстердаме, как вы сами знаете, делается очень быстро.
Затем муж вернулся домой, а Иегуда отправился в Гильдесгейм. Весь товар, приобретенный мужем, он забрал и стал разъезжать по купцам, продавая или обменивая его по своему усмотрению.
Вернувшись, муж стал ворчать на меня, что я втравила его в такое соглашение. «Иегуда с самого начала, – говорил он, – не сдержал слова, чего же от него ждать дальше? И чем все это кончится? В таком деле очень легко – упаси Г-сподь – сломать себе шею».
Я старалась успокоить его, причем нисколько не кривила душой! «Иегуда молод! – говорила я. – И какое приданое он получил? Каких-то пятьсот талеров и все! Когда он уходил от нас, у него было 800-900 талеров, не больше, а это всего два года назад! Как же ему собрать две тысячи? Давай будем исходить из того, что у него нет ни гроша. Будем считать, что мы отправили его, как бывало, с деловым поручением, доверив тысячи, как доверяли и прежде. Если Г-сподь захочет послать ему удачу в делах, Он сможет сделать это и с большим капиталом, и с малым».
Что оставалось делать моему мужу? Нравилось ему это или нет, но мы ввязались в это дело, теперь только и оставалось, запастись терпением. Прошло некоторое время, и Иегуда, как он писал нам, получил некоторую прибыль. Но «льва крошкой не насытишь!»
Короче говоря, прошел год. Было очевидно, что полученной прибыли не хватало на содержание даже одной семьи, не говоря уже о двух! Поэтому по истечении года муж поехал в Гильдесгейм, чтобы подбить итоги вместе с Иегудой. Как я говорила, он пришел к выводу, что дело не пойдет!
Он обратился к Иегуде как к брату: «Ты ясно видишь, что такое партнерство не удовлетворяет ни одного из нас. Годовая прибыль едва составила тысячу талеров».
Иегуда не мог отрицать этого, и они по доброй воле расторгли партнерство и расстались вполне дружелюбно.
Муж сам написал документ о расторжении в двух экземплярах – для себя и для Иегуды, и оба они, как заведено, поставили под документом подписи.
На руках у него оставалось на несколько тысяч талеров колец и других драгоценностей из тех, что муж мой передавал Иегуде, чтобы продать их и затем переслать нам вырученные деньги. Был назван срок выплаты этих денег. Но срок прошел, а деньги все не поступали. Тогда мы написали Иегуде письмо в весьма сдержанных выражениях, напоминая ему об обязательстве и прося немедленно перевести деньги в Гамбург. На это Иегуда ответил, что он еще не все продал, однако постарается перевести деньги как можно скорее.
Прошел еще год, а мы так и не получили эти деньги. Тогда муж снова поехал в Гильдесгейм, намереваясь забрать их во что бы то ни стало. Увы, вместо денег он получил неожиданный ответ!
Сначала Иегуда несколько дней морочил мужу голову всякими отговорками, а под конец заявил так: «Я не дам вам ни фартинга. А следовало бы удержать с вас в два раза больше. Мы договорились о партнерстве на десять лет, а сотрудничали всего год. Я вправе требовать с вас еще несколько тысяч талеров. Все ваше – мое! Даже отдав мне все свое имущество, вы не покроете свой долг».
Муж, потрясенный таким заявлением, сказал: «Иегуда, что за разговор? Такова твоя благодарность за всю мою доброту? Ты пришел в мой дом гол и бос, а я в короткое время помог тебе заработать 900 талеров. Я к тому же доверил тебе несколько тысяч талеров своего собственного капитала, я показал тебе каждый уголок, каждое местечко, где, как полагал, ты мог бы заключить выгодную сделку. Принимая тебя за честного человека, я убедил своего брата Шмуэла выдать за тебя дочь. Больше того, это ты нарушил наше соглашение! Вместо двух тысяч талеров, предусмотренных договором, ты вложил всего пятьсот! Кроме того, договором предусматривалось, что если наше партнерство не будет давать двух тысяч талеров годовых, оно будет расторгнуто. В конце концов мы оба убедились, что оно убыточно. Оба по доброй воле расторгли соглашение и подписали надлежащие документы. Чего ты еще добиваешься? Прошу тебя, не давай людям повода злословить на наш счет. Как-никак мы родственники, и, если Г-сподь захочет, еще поработаем вместе!» Так говорил мой муж и сказал еще многое в том же духе. Но все это не произвело никакого впечатления на милого Иегудушку – он твердил свое!
После долгих пререканий и неприязненных слов с обеих сторон в дело вмешались третьи лица и, пожав друг другу руки, муж и Иегуда согласились избрать арбитра. Дело должно было рассматриваться через четыре месяца раввином Гильдесгейма. Мужу пришлось согласиться на это, потому что «не может препираться человек с тем, кто сильнее его» (Коэлес, 6:10).
С такими результатами муж вернулся домой и рассказал мне всю историю. Мы были очень удручены, ибо знали, что вели себя честно в отношении этого человека и делали ему много добра, да вознаградит нас Г-сподь!
Муж немного попенял мне, поскольку именно я высказывалась за это партнерство, но Б-гу ведомо, что хотела я как лучше и только стремилась избавить мужа от дальних поездок. Мне и в голову не приходило, чем это кончится; никогда не ожидала я ничего подобного от Иегуды, которого всегда считала честным человеком.
Никогда не узнаю я, не заподозрил ли Иегуда мужа в том, что он вел себя не по-товарищески и заключал какие-то сделки без его ведома. Возможно, нижеследующая сделка стала искрой, из-за которой загорелся весь сыр-бор.
Когда сразу же после расторжения партнерства муж вернулся из Гильдесгейма, он встретил в Гамбурге француза с большим запасом разных товаров. Они совершили обмен, оказавшийся весьма выгодным для нас. Но стоит человеку заработать сотню талеров, как у евреев начинаются разговоры, будто он заработал тысячу! Пошли слухи, что муж нажил на сделке многие тысячи, и, должно быть, эти слухи дошли до Иегуды. Возможно, он вообразил или ему внушили, а он поверил, будто муж мой имел в виду эту сделку, когда партнерство еще было в силе. И вне всякого сомнения, когда люди стали говорить, что мы заработали тысячи и тысячи, он охотно поверил.
Б-гу известно, как все обстояло на самом деле! Никогда раньше мы не замечали в поведении Иегуды ничего нехорошего, недостойного. Лишь один-единственный раз он занял враждебную позицию и отказался вернуть то, что было в его руках. «Человек смотрит на лицо, а Г-сподь – на сердце». Допускаю, что Иегуда считал себя правым, потому и стоял на своем. «Никто не видит своей вины».
Как бы то ни было, в руках Иегуды осталась большая сумма наших денег, и это не давало нам покоя.
Я спросила мужа, почему он согласился, чтобы дело рассматривали в Гильдесгейме. Нужно было добиваться, чтоб оно рассматривалось в нейтральном месте. Он гневно отвечал: «Конечно, если бы за дело взялась ты, то все сделала бы лучше! Пойми, мое имущество в руках этого человека, и хочешь-не хочешь, все должно происходить там и так, как устраивает его, а не меня». В конце концов мы с мужем перестали ссориться и решили быть терпеливыми, предоставив все Г-споду Б-гу, так часто помогавшему нам в час нужды. Мы были тогда молоды, только что встали на ноги, – и вот, можно сказать, споткнулись на ровном месте. Приходилось выбираться из лабиринта на ощупь.
продолжение следует
