21 – Пробуждение – часть 7

Пока Генка суетился в толпе других ожидающих одного из самых волнующих моментов в жизни каждого еврея – заключения личного союза с Творцом мира, Витя, сутулясь, ерзал на стуле. “Что я здесь делаю? Зачем я тут? Генка – достаточно взрослый, чтобы справиться с тем, что каждый нормальный еврейский ребенок (“ну, то есть, ребенок, родившийся в нормальной еврейской среде” – подправил свой поток сознания Витя) проходит в возрасте восьми дней…”

О значимости заповеди почитания родителей он тогда еще знать не мог, хотя, возможно, интуитивно догадывался. Иначе, почему он никогда не перечил без повода матери? И, как минимум, раз в неделю по своей инициативе созванивался с отцом?

Кроме него, сопровождающих было немного. И, конечно, все они были намного его старше. Зато несколько его ровесников толпились в компании вместе с Генкой. Там же стояло несколько совсем молоденьких ребят лет 13-14, один молодой человек лет тридцати, с маленькой, белой атласной кипой с золотой каемкой и вышитым синими нитками Маген-Давидом на голове, один бородач, по возрасту явно годившийся ему в отцы, а то и деды, и еще пара зрелых мужчин. Но основную массу, безусловно, составляли подростки вроде Генки.

“А я тут зачем? – все никак не находил себе покоя старший брат. И вдруг в его голове возникла какая-то неожиданно отстраненная ясность. – Я тут, чтобы сопровождать своего брата с тем, чтобы он стал таким, какими должны быть все евреи. – И тут беспристрастная ясность сменилась каким-то совершенно ему несвойственным страстным порывом. – А как же я?! Я же тоже еврей!!! Так неужели…”

Проходящий по коридору старичок в черном слегка помятом костюме и такой же шляпе не дал ему закончить мысль. “Прошу прощения! Кто тут ответственный? Я – его родной брат, у нас все документы в порядке, – Витя кивнул в сторону Генки. – Могу ли я тоже…” – все это было сказано им скороговоркой, на одном дыхании. Старичок в шляпе улыбнулся. Вите осталось только терпеливо ждать своей очереди. Он был последним. Вопросов “Зачем я тут” у него больше не возникало.

А вот вопрос: “Какое еврейское имя Вы хотели бы взять себе теперь” поставил его в тупик.