Женщины… Слабый пол? Как говорила Фаина Георгиевна Раневская (кто не знает – великая советская актриса еврейского происхождения), «Слабый пол – это гнилые доски».
Знаете, где проявляется внутренняя сила женщин? В очереди к врачу. Не к семейному терапевту, где главное – отстоять свое место под солнцем, чтобы не обошли случайные люди. И не в очереди к педиатру, когда они обнимают любимое чадо, утешают, отвлекают. Здесь не встретишь отсутствующих лиц, взгляд, обращенный внутрь, нервно потираемые руки… Здесь кипит жизнь, и слава Б-гу.
Я имею в виду очередь, где женщины остаются наедине с собой, со своими мыслями. Очередь, где за белой дверью ожидает неизвестность. Очередь, где почти нет разговоров между собой. Скажем, очередь к маммологу-онкологу.
Все женщины, достигшие определенного возраста, должны раз в полгода ходить на обследование груди. Это рутинная обязательная процедура. Можно было бы сравнить ее с дентальным гигиенистом (шинанит – для тех, кто давно в Израиле), но язык не повернется. Это серьезно. Это судьбоносно…
***
На улице по-зимнему серо, ливень. У входа в клинику стоит ведро для мокрых зонтов. Но на стенах висят летние солнечные картины. Например, художницы Зины Ройтман. Полотно, изображающее вид Иерусалима, поделено на три части. Слева мельница, дома, красивые ступени вниз. Середина – тоже залитые солнцем дома. Справа – сочно-зеленые деревья. А если перевести взгляд – по запотевшему окну ползут капли. И кажется, что тепло дает не кондиционер, а кусочек солнечного дня на стене. В воздухе витает сильный сладкий цветочный аромат. Даже если это всего лишь освежитель воздуха – он приятно успокаивает.
Зала ожидания – это полная тишина. Женщины ходят тихо, говорят полушепотом. Если присмотреться и прислушаться, то можно многое почерпнуть, изучая эти интересные типажи…
Г-жа Гирш – седое аккуратное каре, яркий сиреневый свитер, шейный платок трехцветный в тон, темно-серые отглаженные брюки… заправленные в серые резиновые сапоги до колен, с огромными яркими кругами – розовыми, белыми, бирюзовыми. Г-жа Гирш читает журнал. Ее лицо состарилось красиво, поэтому очки в толстой темной оправе придают ей вид европейской интеллигенции, но сапоги… Совсем не по-европейски яркие. Откуда же она?
– Г-жа Гирш, подойдите к стойке номер четыре!
Подойдя, г-жа Гирш заговорила со служащей на английском языке, и очень быстро выяснилось, что она коренная жительница Нью-Йорка, но много путешествовала. А теперь вот переехала в Израиль. Так вот откуда такие сапоги при строгой одежде. Американка.
Вызывают и других: г-жу Масуди, г-жу Ильберштам, г-жу Левинсон. Видимо, 60 лет назад модным было имя Яфа, поскольку то и дело выкликают это имя с разными фамилиями. Женщины, пациентки, одна за другой проходят на беседу и заполнение документов к стойкам. Работают здесь американки, переехавшие в Израиль. Они улыбчивые, они оптимистично настроенные. Они – то, что нужно для комфорта и успокоения. Так же как и солнечные картины, они добавляют в общую атмосферу тепло.
Все женщины, кто не в шапочках, не скрывают под краской своей седины. Они уже что-то пережили. Это написано у них на лице, серебром светится в волосах. Но в очереди есть и молодая женщина (хоть ее волосы и покрыты, но ведь видно же). Она явно пришла не на плановую проверку и заметно нервничает.
На столе в центре зала ожидания – Теилим. Новенькие, но их явно открывали – погнуты страницы. И газеты. Все напряженно стараются отвлечься и показать, что им ничего не грозит. Но руки выдают нервозность. Некоторые пришли с мужьями, но те в большинстве своем ждут снаружи – здесь проявляется женская солидарность с теми, кто пришли одни.
Г-жа Адас Офман в бежевом тонком свитере с французским рисунком (та самая башня, надписи). Белоснежное каре волос мягкой шапочкой облегает ее голову. Крупные бусы из зеленого малахита, светло-коричневые брюки. Читает газету. Отрывается, чтобы сказать:
– Почему же здесь нет вешалок для пальто? Мы вынуждены сидеть в обнимку с зимними куртками!
Молодая женщина, оторвавшись от своих мыслей, замечает:
– Но ведь холода всего от силы 2 месяца в году?
– Вот в Европе по схожей причине не ставят кондиционирование в отелях, ресторанах. Говорят: зачем кондиционер, если жара от силы 2 месяца в году?
– Что делать?.. Видимо, придется смириться.
– Да, но все же это крайне неприятно.
Она вновь углубляется в свою газету, подтолкнув рукой куртку, чтобы не свалилась с соседнего стула. А молодая женщина, выведенная этим диалогом из замкнутости своих мыслей, оглядывается вокруг, вслушивается. Ее лицо выражает нетерпеливое ожидание развязки. Когда же уже ее вызовут, и все разрешится в какую-нибудь сторону?! Скоро волнение переполняет ее, она стискивает руки в кулаки, потом оглядывается – не заметил ли кто-нибудь, насколько она волнуется?.. Она берет со стола Теилим и погружается в них, снова отключаясь от происходящего. Ее плечи опускаются, спина выпрямляется, мышцы лица – сжатые губы, стиснутые зубы, сощуренные глаза – все снова расслаблено и спокойно. Она погружена в псалмы царя Давида, сопереживающего всем страдающим. Слова Теилим плавно текут из ее полусомкнутых губ, произносящих их быстро, неслышно. Наблюдая ее, можно подумать, что она говорит с близким человеком, делится с ним своими переживаниями, а он – ее успокаивает. Чтение Теилим имеет свойство психологической защиты.
Другой защитный механизм – назвать все более просто. И в этом женщинам, которые получили дар болтливости, гораздо проще подобрать синонимы. Если мужчина, которому позвонили в неподходящий момент, когда он с женой сидит в очереди к онкологу, честно скажет: «Я сейчас в больнице, поговорим потом» – то женщина очень обобщенно скажет: «Я в очереди к врачу», не уточняя детали. Не волновать, не рассказывать. И самой меньше волноваться.
Прием заканчивается. Почти все уже прошли. Вот и молодая женщина вышла от врача с выражением явного облегчения на лице. Слава Б-гу, подозрения не подтвердились. Женщины, выходя, обязательно желают друг другу здоровья, и чтобы встречаться в другом месте, и хороших новостей.
Твердое слово мужество, мягкое слово женственность… А как назвать женское мужество?..
