Несмотря на запрет Персидского правительства, Хаггай побуждает евреев продолжить строительство Храма (фундамент которого уже заложен). От имени Всевышнего пророк говорит (глава 1, стихи 4-6): «Время ли вам самим сидеть в домах ваших крытых – а дом этот (Храм) разрушен? …обратите сердце свое к путям вашим. Сеете вы много, а собираете мало. Едите и не насыщаетесь, пьете, но не напиваетесь, одеваетесь, но нет тепла никому, а нанимающийся зарабатывает для дырявого кошелька».
По сути, устами Хаггая Б-г указывает народу, что его тяжелейшее положение – и материальное, и моральное – результат прекращения строительства Храма.
Запрет продолжать строительство действительно создавал в еврейском народе тяжелейшее психологическое состояние. Евреям казалось, что Храм уже никогда не будет построен. Хаггай призывает взять деревья и продолжить работу, говоря, что Г-сподь будет благоволить к народу и способствовать ему.
Да, Второй Храм станет временным и как будто ненастоящим. Да, в нем не будет пророчества, в святая Святых не будет Ковчега Завета, не будут светиться урим и тумим на нагруднике Первосвященника, значит, нельзя будет получать ответы Всевышнего на поставленные вопросы. И Шхины тоже не будет. И на жертвеннике не будет того небесного огня, какой был в Первом Храме (то есть огонь будет, но уже не в форме льва, как это было раньше, а в форме собаки, что, конечно, принизит отношение к Храму у евреев).
Евреи знают об этом, и им это не прибавляет энтузиазма. Ведь тем более жалко прикладывать так много усилий ради «пустого Дома»!
Зачем идти против персов, рисковать, если это будет «ничто»?! Люди, которые жили при Первом Храме и бывали в нем, когда он еще не был разрушен, при виде Второго Храма приходили в ужас, воспринимая его как совершенное «не то».
Хаггай (2 глава, 3 стих и далее) говорит: «Кто остался меж вами, видевший Дом этот в славе его прежней? И каким видите вы его сейчас? Ведь как ничто он в глазах ваших!»
Есть мнение, что если бы народ, зная все это, укрепился в вере и строил бы Второй Храм очень быстро и усердно, – этот Храм стал бы последним Храмом. То есть, пришел бы Машиах и наступил конец времен. Хаггай, передавая в своем пророчестве слова Б-га, старался приблизить приход Машиаха, побуждая евреев к строительству. Но, увы, этого не случилось.
Отец Хаггая не был пророком, имя его неизвестно. Однако известны вожди того периода. Главный священник – Йеошуа, сын Йеоцадака. И наместник, правящий в Иудее от имени персидского царя, – потомок царя Давида – Зерубавель, сын Шалтиэйля.
Во 2-й главе, начиная с 10-го стиха и далее, приводятся законы святости и дважды упоминается дата «двадцать четвертый день девятого месяца». Это день накануне Хануки, события которой на тот момент – дело будущего. В Хануку вопросы святости встают с особенной остротой. От того, «что остается священным, а что станет нечистым?», – зависит возможность служения в Храме.
Пророк говорит, что в двадцать четвертый день девятого месяца может произойти нечто грандиозное, что-то, что войдет в историю, и это повлечет за собой существенные политические изменения.
Действительно, так и будет: когда евреи восстанут против греков, они тем самым перевернут политическую ситуацию.
В 21, 22 и 23 стихах 2-й главы пророк говорит от имени Б-га: «Скажи Зерубавелю, правителю Йеуды, так: Я сотрясу небо и землю, и опрокину престол царств, и истреблю силу царств народов, и опрокину колесницы и всадников их, и низринуты буду кони и всадники их — каждый мечом брата своего (в чужих народах станут убивать один другого). В тот день… Я возьму тебя, Зерубавель, …рабом себе, – слово Г-спода, – и сделаю (хранить буду) тебя, как печать, ибо тебя Я избрал, – слово Г-спода Цеваота».
Приведенные строки говорят об избранности евреев и о том, что Всевышний будет их защитником. Пророчество о лошадях и колесницах несет в себе определенную символику. Но поскольку эти образы несколько раз повторяются и у пророка Зехарьи, мы остановимся на них позднее.
продолжение следует
