“Итак, господин и госпожа Коэн, с прискорбием вынужден сообщить вам, что ваш сын и наша ешива несовместимы. Сейчас он собирает вещи и сегодня отправится с вами домой.”
Директор ешивы замолчал, а Сара удивилась тому, с какой легкостью он бросил в воздух бомбу.
“А я ведь думала, что это снова мелочи типа разбитого окна или ругательства в адрес преподавателя. Вот так всегда, думаешь, быстренько все улажу и куплю себе потом кофе с тирамису в столичном кафе, и, как назло, всегда происходят неожиданности.”
Директор ешивы снова нарушил тишину: “Мы еще месяц назад все решили вместе с коллективом преподавателей и тогда дали Ицхаку последний шанс, вам мы ничего тогда не сказали, да и что вы бы смогли сделать? Это возраст, это характер, это слабости…”
“Как, что бы мы могли сделать? – вдруг не выдержала Сара и выпалила, – Я бы молилась за него, за моего Ицхака, я бы просила у Всевышнего помочь ему, поддержать, направить, дать почувствовать сладкий вкус Торы. Я бы молилась и плакала, читала теилим, перек Шира, пошла бы к Котелю и к маме Рахель…”
Сара замолчала и стала похожа на большую грустную птицу с перебитыми крыльями.
“Знаете что, – снова послышался голос директора, – я еще помню молитвы моей матери и ее слезы, поэтому я дам вам и вашему сыну еще месяц. Месяц на молитвы.”
Прошло двадцать лет, и когда известный раввин Ицхак Коэн рассказал эту историю перед тысячным залом слушателей, никто не смог остаться равнодушным.
В этот шаббат мы заканчиваем месяц тевет, месяц, когда люди должны согревать друг друга, и встречаем месяц шват. Месяц хороших новостей.
Молитесь и плачьте, молитесь и смейтесь, молитесь за тех, кого любите, и за тех, кого терпеть не можете.
И пусть у всех у нас будут хорошие новости!
