| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА |
Пошли свой хлеб по воде…
К Иде Мира шла взволнованная, с бьющимся сердцем. Интересно, так чувствует себя малыш, научившийся ходить? Он тоже так побаивается, видя руки, протянутые издали, которые отодвигаются все дальше с каждым его самостоятельным шагом?
Позднее утро. Мира шагает по широкому тротуару. Весеннее солнце осыпает светлыми лучами всю улицу. Мимо нее проходят люди, разные люди. Мрачные или улыбающиеся. Спешащие или идущие, не торопясь. Вот идет женщина с коляской. В коляске крошечный, не старше месяца, младенец сладко щурится от солнца. Мира бросает взгляд на ее лицо. Интересно, лицо отражает внутренние ощущения? Как ты чувствуешь себя после родов? Что ты ощущаешь там, внутри? Освещает ли солнце твой день, или в твоем сердце царит тьма, и внутри все черно? Разве только роды оставляют отпечаток на душе? Кому, как не Мире, знать, что – нет, не только.
Мы встречаемся с разными людьми. Нельзя и представить себе, какой мешок испытаний каждый из них несет на своей спине. Продавщица мило улыбается за прилавком; добрый врач трепет ребенка по щеке; подросток ждет автобуса на остановке; самая лучшая воспитательница в городе рассказывает детям сказку; аврех спешит в коллель; первоклассница ждет, чтобы кто-то перевел ее через дорогу; девушка стоит в очереди в аптеке… И ты, Мира, идешь по залитому солнцем тротуару. Можно ли предположить, какие мысли и чувства наполняют сердце каждого из них?
Нет, никто не может предположить. Никто не может знать. Даже тот, кто знает, слышит и видит, не может ощутить глубину, размеры, силу чувств другого.
Вот ее дом, а вот и дверь. Условленный стук, шаги приближаются, звук открывающейся двери и улыбка, которая каждый раз очаровывает заново. Для Иды тоже каждая такая встреча очень волнительна. Способность помочь, поддержать, дать добро – это способность, которая заливает сердце до краев. Видеть, как глаза, которые прежде были погасшими, сияют и светятся. Слышать сломленный ранее голос уверенным и звонким. Кто-нибудь когда-нибудь ощущал большую радость от проделанной работы? В такие минуты Ида всегда вспоминает маму. Сегодня, когда медсестру Шейндл заменили другие медсестры, молодые и энергичные, когда мама – дома, и дочь – ее единственная радость, Ида не забывает прийти и рассказать ей, насколько плодотворна и прекрасна она, мечта ее жизни.
Ида старается посещать пожилую мать каждый день. Она рассказывает маме все подробно, описывает детали (разумеется, без имен), и та кивает, улыбается и радуется, порой – исправляет и добавляет.
Мира садится, Ида тоже. У нее есть немало чего сказать.
Когда душа уже окрепла, можно легонько наносить завершающие работу удары: у каждого происшествия есть причина, у каждого случая – свое предназначение. Человек должен пускаться в новый путь с выводами, которые сделал из происшедшего. Оглянуться назад, понять, что произошло, и исследовать, насколько это возможно, слабые точки. Ида говорит, но недолго. Она видит, что Мира несколько напряжена, и мысли ее где-то бродят. Ида заканчивает ранее, чем обычно, и ее глаза останавливаются на небольшом пакете, который Мира держит в руках. Губы Миры дрожат. На пакет падает соленая капля, потом еще одна. Мира уже хочет было вытащить картину, но все-таки задерживает движение руки, и говорит: “У меня была бабушка, очень мудрая и необыкновенная женщина. Весь Иерусалим ее знал. Ее слова смогли укрепить множество разбитых сердец. Когда я была девочкой, не всегда понимала глубину ее слов. Я была занята своей жизнью, и бабушка была для меня кем-то из другого мира.
Когда мне было десять лет, бабушка попросила меня вышить ей строку из “Мишлей”. Это была строка, которую она повторяла множество раз. Я вышила, и бабушке очень понравилась картина, которая получилась. Когда бабушка умерла, ее квартиру продали и вернули мне эту картину. И снова я не придала этому особого значения. Я засунула ее глубоко в шкаф, вместе со всякими ненужными вещами. На этой неделе эта картина попала мне в руки.
Я прочла слова, и вдруг их содержание озарило мой мозг, как молнией.
Неожиданно личность, с которой я не была так уж близко знакома, вдруг получила новое понимание, новый взгляд. Я ощутила, как будто бабушка стоит у меня за спиной и вливает в меня эту мысль, и еще множество других слов, которые в свое время я пропускала мимо ушей. Ведь день я была под впечатлением от этого. Когда наступил вечер, я постаралась нарисовать в воображении образ бабушки, и разбудить забытые было слова и фразы. Неожиданно я обратила внимание, что образ бабушки сливается с твоим образом, Ида. Вдруг я обнаружила, насколько близки мысли, идеи, мировоззрение, жизненный путь – твой и моей бабушки. Наверное, странно давать в подарок старую картину, но, все же, это самое лучшее, что я могу подарить”.
Мира глубоко вздыхает и осторожно достает картину.
Ида с любопытством читает слова. Читает, а потом читает заново. Старое воспоминание, сильное, задевающее за живое, вдруг просыпается в ней и звенит тысячью колокольчиков. Буквы, вышитые голубой нитью, кремовый фон, обрамление из листьев и цветов. Ида быстро и глубоко дышит. Эти буквы, эта рамка – все это так знакомо, так близко и в тоже время далеко; воспоминание окутывает ее теплом и сладостью. Неожиданно Ида сильно бледнеет. Ее руки крепко хватаются за стол, и она смотрит Мире в глаза – глубоко-глубоко.
Долгие минуты проходят в тишине. Ида не в состоянии вымолвить ни слова. Мира сидит напротив смущенная, ничего не понимая. Наконец, Ида шепчет:
“Бабушка Хана, верно?!”
Ида даже не ждет подтверждающего кивка. Это ведь настолько очевидно и ясно – и так чудесно! Одинаковые идеи, мировоззрение, жизненный путь… и одна необыкновенная учительница, которая пустила свой хлеб по водам жизни, не зная, не предполагая, что пройдет много времени, и в тяжелый, трудный момент, придет ее внучка – и найдет его.
Все, что вы возьмете с собой, когда закроете книгу, да будет в заслугу
и для возвышения души моего тестя, замечательного человека,
Рава Менахема Симхи, сына рава Яакова а-Коэна Поллака,
Чей великий дух был источником мусара, истинного мировоззрения и вечных ценностей.
Йеудит Дрор
| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА |
перевод: г-жа Лея Шухман
