| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
Глава 19.
Только Шейндл заметила ее. Занавеска была задернута почти до конца, и практически полностью закрывала улицу за окном. Только Шейндл, которая тревожно вглядывалась в тень заката, постепенно охватывающую улицу, вдруг увидела знакомое лицо, внимательно изучающее сидящих внутри дома.
Это мгновение Шейндл не забудет никогда. Наверное, больше, чем все остальные, это мгновение высечено в ее сердце, как экстракт подлинной любви, которая гораздо позже, когда пришло время, стала для нее эликсиром жизни и лекарством для покалеченной души. Потому что еще прежде, чем Шейндл успела испугаться, побледнеть и спрятаться, она почувствовала невероятное облегчение. Как яркий луч света в темной пещере, как струйки воды в сердце безжизненной пустыни, как кислород для задыхающего человека.
Учительница Хана не желала поймать ее на горячем. Учительница Хана переживала за нее. Глаза ее не загорелись от успеха в выполнении своего задания, ее глаза погасли. И эта любовь, искренняя, настоящая, текущая сквозь щель в занавеске, растопила сердце Шейндл.
В следующее мгновение Шейндл сильно побледнела. Что учительница Хана собирается сделать с информацией, которую получила сейчас? Кто еще знает об этом? А может, учительница Хана вообще ее не заметила? И как она вообще оказалась у этого окна? Она что, за ней следила? Неужели она знает о буре, бушующей в ее сердце? Может, она заметила, что Шейндл очень часто уплывает далеко в своих мыслях? А вдруг именно поэтому она так долго говорила этим утром о настоящем счастье и свободе?
Образ учительницы Ханы уже скрылся во тьме. Шейндл почувствовала, что стены дома смыкаются над ней, как тюрьма, окруженная высоким забором. Может быть, если она уйдет сейчас, она еще сможет догнать учительницу. Она поговорит с ней, и задаст ей все большие вопросы, которые так отягощают ее маленькое сердце. Учительница Хана защитит ее.
Шейндл нерешительно встала.
– Я… мне уже пора… уже поздно…. родители будут волноваться…
Это ни на кого не подействовало.
– А когда ты поплывешь на корабле в Израиль, не будут волноваться?
Ой, еще мгновение – и ей уже не догнать учительницу Хану. Шейндл глубоко вздохнула и твердо сказала:
– Мне… мне надо идти. Большое спасибо!
Бейла встала вслед за ней:
– Идем, я провожу тебя. В следующий раз не забудь членский билет, который я тебе добыла.
Теперь и Михаэль узнает, насколько она предана Союзу, и как она старается увеличить его ряды. Сегодня на собрании будет принято несколько важных решений, будут назначены должности и роли, любой вид деятельности может продвинуть ее вперед.
А Шейндл напряглась еще больше:
– Нет… нет, спасибо, мне нужно в… я пойду сама, честное слово… спасибо!
По пути к двери Шейндл еще успела заметить насмешливые взгляды, которыми оделяли все присутствующие Бейлу:
«Твоя мелкая рыбешка возвращается в свою лужу. Иди налови товар получше!»
Бейла не осталась в долгах:
«Вы забыли свои первые дни здесь. Без терпения и мягкости в Союзе не было бы ни одного члена!»
Между тем Шейндл выскользнула из дома. На улице не было ни единого человека. Горизонт уже полностью потемнел, и шум детей во дворах уже стих. Интересно, где живет учительница Хана? Может быть, можно после уроков проводить ее домой, и задать ей свои вопросы? А что вообще спрашивать? Длинными ночами эти вопросы поднимаются из страшно путают мысли Шейндл. Но может ли она сформулировать их ясно и четко?
Вдруг у нее появилась новая идея: она напишет учительнице письмо! В письме она сможет упорядочить свои мысли. Написать, не заикаясь и не краснея… и может быть, может быть она удостоится получить от учительницы Ханы ответ. Да, это прекрасная идея. Она напишет прямо сегодня вечером, при свете луны. А завтра отдаст его учительнице.
Когда Шейндл подошла к дому, солнце уже окончательно зашло. Ни одного фонаря не освещало улицу, и под впечатлением слов Михаэля темнота казалось еще более мрачной, чем обычно. «Интересно, – подумала Шейндл, – а что, в Земле Израиля вообще нет тьмы? Там солнце светит и по ночам?»
Шейндл замедлила шаг. Она даже не думала, как оправдается перед родителями за задержку. Может, получится снова проскользнуть домой так, чтобы никто не заметил? Еще секунда – и свет керосинки уже поглядывал на нее из маленького окна. Если она подойдет поближе, она сможет узнать, еще не заходя, дома ли уже папа, и что он делает. Шаг, еще шаг. Вон мама, сидит за столом. Странно, что она делает за столом так поздно? Шейндл поворачивает взгляд направо. А вот и папа. Он тоже сидит и внимательно слушает. У них дома гости? Шейндл осторожно приближается еще – и резко бледнеет.
Учительница Хана! Она, и никто иной, сидит у них дома, что-то пылко говорит, а родители слушают.
| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
