| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
**
Если бы знала Шейндл, если бы знала Бейла, если бы знали все члены союза и гости, сидевшие напротив Хинкина и жадно внимавшие его потоку слов, какой конец ожидает этого человека, возможно, они вообще не пошли бы на это собрание. Если бы они знали, каким страшным способом он окончит свою короткую жизнь, и что засвидетельствует о нем надгробие на берегу озера Кинерет, они бы плюнули на его красивые теории и спасли свои души от вечных страданий.
Если бы они знали, насколько глубоко запутались сами авторы всех этих теорий, и насколько они обманывают самих себя, и как зыбко их понимание и вера в свои собственные песни! Однако о конце Михаэля Хинкина и десятков молодых людей, подобных ему, никогда никому не рассказывали. Их могилы покрыты сорняками, и никто не обращает на это внимание. Они не создали семьи, и нет никого, кто пришел бы на запыленные могилы и помолился за их заблудшие души.
После долгих лет пыла и огня, после бесконечных песен, разговоров, статей и работы по увлечению за собой других, Михаэль Хинкин обнаружил себя в раздумьях о своем прошлом, под палящим солнцем Израиля, с натруженными – без всякого смысла – ладонями. Великая, вдохновляющая мечта о «светлом будущем» разбилась с грохотом на тысячи осколков, и Михаэль был достаточно умным и образованным человеком, чтобы понять, где была ее ахиллесова пята. Ведь именно тот, кто знал вкус другой свободы и жизни истины, тот, кто с детства впитал в себя понятия морали, нравственности, работы над своими душевными качествами, мог, со временем, очнуться и понять, что без б-гобоязненности и обуздания своих инстинктов и природных наклонностей никакая, даже самая прекрасная идея, не может выжить. Лишь тот, кто засыпал под колыбельную Творца и Его святой Торы, мог проснуться от розового сна о свободе и воле, и осознать, что только Создатель человека и всей вселенной может дать Своим творениям «инструкцию к пользованию».
Одним утром, полный отчаяния и боли, Михаэль обнаружил себя обнимающим прохладные воды Кинерета. Меж его тихих волн он нашел свой ужасный конец.
На скромных похоронах, которые ему устроили, в основном царило молчание. Немало из провожающих завидовали ему. Абсолютное большинство находилось в беспомощном состоянии: вернуться к доброму старому прошлому им было стыдно, а в обещанном будущем они нашли лишь песок, сверкающий обманчивым блеском. Те, кто продолжали верить и тяжело трудиться, делали это лишь для того, чтобы заглушить голоса, пробивающиеся в сердце в каждый момент покоя и размышлений.
Увы, ни один из членов союза и приглашенных гостей, которые пришли в тот вторник на собрание «Халуца», даже и представить себе не мог величину будущего разочарования. Все, как один, жадно, с широко раскрытыми глазами, внимали увлекательным описаниям о просторах красивой, омытой солнечным светом, страны, о впечатлениях от труда и физической работы, доставляющей гораздо больше удовольствия, чем образование и знания.
«Весь народ Израиля ждет ваши рабочие руки. Только между комками вспаханной земли и золотыми апельсинами вы почувствуете опьяняющую сладость реализации своего потенциала..»
Размахивая словами, как отточенными лезвиями, Михаэль Хинкин превратил ломжинские дома в угнетающее, безжизненное кладбище, родительский дом – в душную темницу, а скромность еврейских девушек – в символ тьмы.
Бейла сидела рядом с Шейндл, ласково поглядывая на бледную дрожащую девочку. «Это скоро пройдет», – прошептала она, успокаивающе поглаживая руку Шейндл.
Шейндл ощутила, как ее начало тошнить, и у нее заболела голова. Слова Хинкина были красивыми, и именно поэтому все было слишком головокружительно и страшно. Шейндл хотела убежать, но каждое слово было как еще одни кандалы, сковывающие ее ноги, руки, и тревожно бьющееся сердце. Она не пошла на собрание сама, Бейла зашла за ней. Папы не было дома, и Шейндл боялась отказаться. Она пошла за Бейлой, как послушная овечка, очарованная ее теплым взглядом. Бейла шагала быстро, и девочке было трудно поспевать за ней. Только сегодня учительница Хана говорила о настоящем счастье и истинной свободе. Кто из них всех желает ей блага? Папа, который так строг? Учительница Хана, которая высказывает такие высокие идеи? Бейла, согревающая ее теплом и любовью? Гиточка, которая, несмотря ни на что, приветлива с ней? Неожиданно Шейндл услышала голос Михаэля совсем близко.
– Сколько лет этой очаровательной барышне?
Шейндл не смогла ответить. Чужд ей был и сам вопрос, чужды были слова, и дух, исходивший от них.
Бейла ответила вместо нее.
– Нашей Шейндл почти четырнадцать, но она сообразительна и смела, как двадцатилетняя!
Михаэль выбрал себе стул поближе.
– И ты до сих пор верна имени «Шейндл»?
Шейндл снова промолчала, и Бейла снова ответила вместо нее.
– Ну, скоро переименуем ее, выберем ей какое-нибудь звонкое ивритское имя! У Шейндл все происходит постепенно. У нее доброе сердце, и она наверняка жалеет родителей, правда?
Снова этот теплый взгляд, снова ее треплют по плечу, и в сердце бушует буря. Потом Бейла и Михаэль говорили между собой о ней, как будто она была движимым имуществом. Михаэль утверждал, что хорошо было бы включить ее в группу, которая выезжает на подготовку в Россию, а оттуда – в Землю Израиля, но Бейла выразила опасение, что Шейндл будет слишком трудно переезжать дважды с места на место. Всегда можно найти работу, которая не требует специальной подготовки и опыта, и, учитывая малый возраст девочки, вероятно, ей лучше сразу поехать в Израиль, без промежуточных остановок.
В этой беседе о ней было что-то очень притягательное. Шейндл вдруг почувствовала себя важной и необходимой. Будто толстые канаты благодарности и совести связали ее сознание и затуманили любую здравую мысль. Михаэль прекрасно умел разглагольствовать, и Шейндл чувствовала, что любой отказ будет граничить с неблагодарностью и злодейством.
Добрые люди приходят и протягивают ей руку, а она не спешит с благодарностью и смирением принять протянутые ей спасательные веревки. Среди всей этой путаницы Шейндл вдруг взглянула в окно и… заметила близко знакомое лицо!
**
Дорогие папа и мама!
Что ж, решение принято! «Слободка» уезжает в Землю Израиля! В Святой Земле будет возведена ешива, продолжающая путь нашей святой ешивы. В эти дни двое из наших руководителей уезжают туда, чтобы поискать подходящее место. А у нас уже начали предпринимать усилия достать британские сертификаты на въезд.
Как больно встречаться с нашими кровными братьями, руководителями Сохнута, которые отказываются дать учащимся ешивы хотя бы какую-то часть сертификатов! Но у Всевышнего много путей, и, по-видимому, усилия приносят плоды, так что получение сертификатов – это лишь вопрос времени.
Я пишу вокруг да около, и никак не решусь подступить к тому, что на самом деле заботит меня и вас: буду ли я среди тех, кто поедет? Удостоюсь ли и я ступить на Святую Землю?
Вы написали мне, чтобы я посоветовался с главами ешивы. Однако, я чувствую, что я еще не созрел для этого. Когда весь план будет близок к осуществлению, тогда поговорю со своими Учителями.
Вначале само собой разумелось, что Иерусалим – это естественный выбор для нашей святой ешивы, но учащиеся, которые уехали в Палестину самостоятельно, рассказали в письмах, что столкнулись с несколько подозрительным отношением к себе. Шляпа, галстук и вообще весь стиль одежды, характеризующий учащихся ешив здесь, не очень-то воспринимается евреями старого поселения Иерусалима.
Ведь очень трудно на одной ноге объяснить все учение Сабы по поводу величия человека! Трудно также объяснить, какие бури «просвещения» постигли в последнее время Европу, что сделало еще более острой необходимость возвысить ученика ешивы и помочь ему гордо выпрямиться. Если мы убедились, насколько изменилось отношение к учащемуся ешивы здесь, то там, среди узких улочек Иерусалима, элегантный, подтянутый вид воспринимается, как признак «просвещенцев», старающихся прорвать духовную оборону города.
Конечно, в Земле Израиля существуют и другие города, и часть из них даже была основана религиозными людьми, но дух сионизма уже начал захватывать и их.
Будем надеяться, что в итоге найдется подходящее обиталище для малого Храма, и желание Всевышнего исполнится. Буду продолжать писать вам, как только появятся какие-то новости, а пока – всего вам хорошего, продолжайте молиться за меня, чтобы Всевышний помогал мне и в духовном, и в материальном.
Очень скучаю,
Ваш сын Аарон.
| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
