| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
Буквы, написанные кровью
Дорогая моя Шейндл!
Пишу тебе в третий раз, хотя до сих пор не получила от тебя ответа. Эти письма – как лекарство для моего раненого сердца. До сих пор я еще не нашла способа и возможности приехать к тебе. Кроме того, я и представления не имею, не будет ли все это зря. Не придется ли мне, приехав, повернуться и уйти со стыдом… Я сижу и пишу тебе, и беспрестанно молюсь, что даже если сейчас ты сердишься и злишься на меня, если ты очарована безграничным пространством полей и не обращаешь свое сердце на слова и строки своей бывшей учительницы, придет время, и мои слова найдут тропинки в твоем сердце, и исполнят свое предназначение…
Приближающиеся шаги….
Моше поспешно скомкал лист и бросил в мусорную корзину. Он собрал письма, пришедшие в “Нирим” и стал складывать их в огромную кожаную сумку, лежавшую на столе. В комнату секретариата вошел Барух, как всегда, быстрыми шагами.
“Ты помнишь о том, чтобы убирать лишнее?”
Моше кивнул и продолжал заниматься письмами. Прямой взгляд в глаза Баруха обнаружил бы подозрительный блеск в глазах Моше. Перестань уже, занимайся своим делом, не думая. Здесь запрещено думать. Ты так и не отучился от постоянного потока мыслей, от самоанализа и голоса совести. Тебе сказали выбрасывать – выбрасывай. Тебя это вообще не касается. Это что, первое преступление, которое ты видишь? Все так работают, и ты тоже так работай.
Барух пришел только проверить, что происходит, и снова вышел. Моше следил за его удаляющимися шагами, и когда тот исчез из поля зрения – вернулся к мусорной корзине.
Он не выбросит это письмо. Оно присоединится к своим товарищам, прячущимся в цветастой наволочке у него в шкафу. Почему? Он и сам не знает. Может быть, потому, что в свое время и ему писали множество таких писем, но он не удостоился прочесть их. Он не может выбрасывать буквы, написанные кровью. Пусть Барух говорит, что хочет. Моше еще найдет способ передать их Шейндл. Не сегодня, и не завтра. Может быть, через несколько лет. Может, он вообще оставит их у себя. Но в мусор они не попадут. Есть средства, которые никакая цель не может оправдать.
Моше подошел к корзине, и достал письмо. Разгладил помявшийся лист, аккуратно сложил и положил в конверт. Вороватым движением сунул его себе в карман, и вышел.
На улице уже начало темнеть. Прохладный воздух заставил его вздрогнуть. Снова, против воли, строки Торы закружились в его голове, как будто только что вышел из бейт-мидраша. После года борьбы Моше решил перестать бороться. Чем больше он пытался оторвать свой дух от духа ученика ешивы, тем больше слова Торы звучали в его голове тысячами напевов и мелодий. Через год кто-то посоветовал ему: “Не воюй. Прислушайся. Тебе даже будет хорошо от этого”. С тех пор он прислушивается. Старается понять контексты и связи. Почему вдруг именно эта строка всплыла в памяти, и почему именно эта мелодия звучит в голове. А вот сейчас в голове гремел голос раввина на субботнем уроке: “Только нет здесь боязни перед Б-гом, и убьют меня! Так сказал наш праотец Авраам. Вы слышите? Убьют, не меньше! Без трепета перед Б-гом доходят до убийства! Можно выучить все правила вежливости и этикета, мило улыбаться, говорить о терпимости, проповедовать о просвещении и равенстве, но без б-гобоязненности все это – полный нуль!”
Моше чувствовал, что письмо в его кармане горит пламенем криков раввина. Еще секунду – и оно превратится в огромный язык пламени, который поглотит и его. Моше ощутил, что и его щеки горят. Тебе нельзя быть участником преступления! То, что ты сам уже испортил – испортил. Но не бери на себя ответственность – или хотя бы часть ее – за порчу других душ! Продолжай собирать письма. Не дай этой маленькой роли уйти от тебя.
Медленными шагами Моше шел по направлению к своему дому. Моше знал, что и дома ему придется прятать письма. Его жена Рахель в жизни не согласится помочь в таком деле. Рахель совершила все возможные грехи в пылу дикой ненависти. Порой Моше чувствовал, что он просто дрожит от этой ненависти. В пятницу в их доме не было и намека на свечи. В Йом-Кипур он обнаруживал себя где угодно, только не дома. Он не выносил эту ненависть. Видел в ней постыдное бегство. В любой ненависти есть любовь, и в любом отдалении – глубокая тоска. Моше был противен этот способ справиться с болью. Его собственный путь тоже был ему противен, но он всегда находил способы успокоить страдания своей души.
Одним из этих способов, например, были спрятанные письма.
| ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА | СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА |
