Мальчики всех семи кварталов Штетлах учились в Эц Хаим.
В Иерусалиме говорят: вносят тебя в Эц Хаим в талите (в 3 года), и выносят оттуда в талите (после 120).
В Эц Хаим учились люди всех возрастов. Даже когда в Штетлах царила жесточайшая нищета, мальчики продолжали учебу. На обед они приносили с собой куски черствого хлеба, т. к. никакой другой еды попросту не было.
Среди жителей Штетлах были величайшие мудрецы Торы, люди, стоявшие на неизмеримой духовной высоте, например, рав Пинхас Эпштейн и рав Элья Злотник. Р. Эпштейн (1887-1969) был главой иерусалимского Бейт Дина, а с 1949 г. – главой общины Эйда аХаредит. Жил он в крохотной квартире в Кнесет Бет – одна комната и маленькая прихожая. Телефона не было. Если Раву нужно было ехать в Бет Дин, он спускался во двор, подзывал кого-нибудь из игравших ребятишек и поручал тому сбегать в пекарню Гальперина и попросить вызвать для рава такси. Заместитель главы Бет Дина, р. Злотник, также жил в Кнесет Бет.
Двери синагог в кварталах Штетлах никогда не закрывались.
Зачастую какая-нибудь женщина приходила в синагогу помолиться за час-другой до того, как миньян собирался на ватикин. В это время в синагоге вовсю идет учеба, поясняла она, так что лучше времени, чтобы обратиться с просьбой к Всевышнему, не найти. В снежные дни люди буквально скатывались вниз по покрытым толстым слоем льда ступенькам и спешили на молитву.
В дни войн (Первой и Второй Мировой, войн 1948, 1967 г. и т. д.) случалось, что синагоги на какое-то время пустели. Тогда в них входили женщины, открывали арон акодеш, рыдали и молились. И наверное их слезные молитвы, достигавшие Небесного Престола, сыграли немалую роль в ходе этих войн.
Штетлах в праздники
Если представить год в виде полотна, то каждый праздник на нем нарисован своим, неповторимым, цветом.
Так, на Пурим, по улочкам Штетлах расхаживали с песнями, плясками и барабанным боем группы мужчин и мальчиков. Их головы были увенчаны красными турецкими шапочками-фесками. Шли дома к дому, посещая одиноких евреев, овдовевших мужчин и женщин, они дарили им часть общей радости и веселья.
Приближался Песах, и из домов на тротуар выливались потоки воды.
На задворках синагоги разводили костер, кипятили огромный котел и дети бежали от одного двора к другому, выкрикивая на идиш: «Вода кипит! Вода кипит!». Женщины бросали пасхальную уборку и торопились к кипящему котлу, неся с собой посуду, которую нужно было откашеровать к празднику. Раскаленный докрасна кирпич летел в котел, кипяток, переливаясь через край, лился на землю – и уже вслед за этим женщины опускали в кипящую воду свои кастрюли…
В последний вечер Песаха толпы народа устремлялись в синагогу Кнесет Алеф, где, облаченный в белые одежды, рав Исур Лейб Зусман пел Шират аЯм. Атмосфера святости, царившая в синагоге в такие вечера, ощущалась буквально на физическом уровне.
В день Тиша беАв женщины собирались вместе, чтобы прочесть Мегилат Эйха. Читали на идиш. То тут, то там раздавались горестные рыдания. Плакали о разрушенном Храме и молили поскорее послать Мошиаха.
В ночи, когда читали слихот, не спал никто – ни женщины, ни дети. Кто согласился бы променять на сон молитву, дающую столь мощный духовный заряд?
Плач и стенания раздавались на галереях для женщин в день Рош аШана, и лица молящихся были залиты слезами.
В Десять дней раскаяния во всех дворах можно было увидеть клетки с курами, предназначенными для капарот. Обряд, по обычаю, совершали на рассвете, до восхода солнца.
В дни праздника Суккот трудно было найти хоть один квадратный метр земли, на котором не возвышался бы шалаш. И из каждого раздавалось пение – зачастую просто-таки небесной красоты.
А в Симхат Тора народ оказывал невероятный почет своим Рабоним:
Перед молитвой маарив все, даже дети, шли к дому р. Эльи Злотника, а потом, вместе с ним, отправлялись к р. Пинхасу Эпштейну. Оттуда, окруженные ликующими толпами народа, сопровождаемые радостными песнопениями, эти два великих мудреца шли к синагоге. По дороге всегда пели специально сложенную песню с особым мотивом. Сам воздух был, казалось, пропитан почтением к великим мудрецам, а дети подспудно усваивали мысль о важности изучения Торы.
Святое Содружество
Жители Штетла жили как одна большая семья. Практически любого знакомого (а знакомы были все) можно было встретить в синагоге или рядом с ней. Стоило кому-то заболеть и не появляться пару дней, к нему спешили соседи, чтобы узнать, что случилось и как можно помочь больному.
В моцей Шабат, во время Авдалы, вдов и одиноких женщин приглашали занять место в центре. Старикам никогда не приходилось ночевать одним: к ним на ночь по очереди отправляли детей. Случалось, что такой расклад не нравился ни ребенку, ни его «подопечному», и последний предпочел бы спать в одиночестве – это ничего не меняло. Так было заведено – и так продолжали делать.
По пятницам в кварталах шел сбор пожертвований для неимущих, чтобы они могли достойно провести Шабат. Собирали и деньги, и еду. Еду для свадебных трапез все соседи готовили сообща.
Семь кварталов Штетлах существовали в тесном содружестве с общиной Шаарей Хесед, насчитывающей в то время около 200 семейств. То был яркий маяк святости посреди океана бездуховности. Живший в Шаарей Хесед рав Шалом Швадрон давал в эрев шаббат урок в синагоге Зихрон Моше, и большинство девушек и женщин Семи кварталов (а вместе с ними и многие мужчины) спешили туда, чтобы услышать его. Галерея для женщин в с трудом вмещала всех желающих.
