Маленький огонек пляшет на свечке. Это первая свеча Хануки этого года. Как трогательно танцует этот, единственный пока, свидетель чуда.
Муж и дети поют «Маоз Цур», а я вспоминаю совсем другую Хануку…
В седьмом классе я перешла в еврейскую религиозную школу из обычной, районной, где одноклассники кричали о моей национальности через улицу. И как-то сразу поверила учителям еврейской традиции, что евреи должны жить именно так – по своим законам. Попытки применять эти законы и правила в жизни насмешили и напугали всю нашу еврейскую родню.
Зажигание первой субботней свечки (одной, больше дома не было) закончилось провалом. Это была тонкая свечка для торта на день рождения, вставленная в пластиковую воронку для бутылок. Конечно, она мгновенно сгорела, никто даже не успел заметить, как. Но вместе с ней сгорела и воронка, и четверть пластикового покрытия стола. После чего мой здравомыслящий папа на некоторое время «пиротехнику» дома запретил. Во избежание.
Следующие свечки уже были две «чайные», как у учительниц. Папа лично проследил, чтобы они были поставлены на железный лист, и каждая еще отдельно – в фольгу. На этот раз все обошлось без эксцессов. И так потихоньку, один за другим, входили в нашу жизнь еврейские обычаи. Иногда родители вспоминали что-то из своего детства, от соблюдавших родственников. Папа вспоминал, как его отец молился в миньяне, облачившись в талит и тфилин, которые потом были похоронены вместе с ним. Мама вспоминала Песах у своей бабушки – самодельную мацу, фаршированную рыбу…
И при всем этом поведение дочери казалось им странным новым капризом, который пройдет – надо только спокойно переждать.
На первую Хануку мы получили сохнутовские ханукии золотого цвета и набор свечек. Все это великолепие было водружено на подоконник седьмого этажа и зажжено по порядку. В последний день Хануки, когда горели все восемь свечей, случилось непредвиденное: кто-то забыл закрыть окно после проветривания, и сильным порывом ветра ханукию снесло на пол. На линолеум. Хорошо, что некоторые свечки потухли в процессе падения. В общем, папа эксперимента не одобрил. Больше на окно ничего не ставилось весь год.
Перед следующей Ханукой удалось купить толстые свечки, чтобы горели по алахе, даже с запасом. Но они никак не влезали в старую ханукию. За месяц до праздника решения все еще не было. Я ходила понурая, и мне казалось, родители радовались, что в этом году опасностей удастся избежать.
В один из дней папа зашел в мою комнату и спросил:
– Сколько дней, говоришь, осталось до Хануки?
– Две с половиной недели.
– Так. А где у тебя свечки, что ты купила? Ну, толстые эти?
– Вот они.
Папа достал штангенциркуль и зачем-то померил основание свечки.
– Можно я пока ее возьму?
– Конечно. Я купила на все дни с запасом, только непонятно, во что их поставить…
– Поживем – увидим, – загадочно сказал папа и вышел.
За три дня до праздника папа с заговорщическим видом зашел ко мне в комнату. В руке его был сверток. Папа развернул пакет, потом промасленную бумагу, и вытащил длинную стальную пластину, на которой было девять круглых выемок. Потом одну за другой он достал восемь одинаковых гильзочек и одну – в полтора раза выше. Когда он поставил то, что я приняла за гильзы, в выемки на пластине, получилась… ханукия! Причем шамаш можно было ставить как в середину, так и с краю.
– Папа, спасибо! Ух ты! Откуда?
– С родного завода.
Папин завод, где он работал инженером-конструктором, назывался «Коммунар» и был одним из системы оборонных заводов. Завод выпускал разнообразную продукцию: от автоматических систем управления авиационными пушками и авиационных пулеметно-пушечных изделий разных калибров до ракет класса «воздух-воздух», «воздух-земля». Был очень большой двухэтажный инструментальный цех, где для внутреннего использования делали инструменты (даже сверла и фрезы), оснастку, пресс-формы. На «Коммунаре» выпускался даже пылесос «Чайка». Но никогда еще папин завод не производил стальные ханукальные подсвечники!
– Пап, а как тебе удалось? Как это получилось?
– Ну, я нарисовал чертежик, промерил все – ширину, высоту. Потом обратился к Леше, и он выточил мне. Так что у тебя настоящая коммунаровская авиа-ханукия.
– И он ни о чем тебя не спросил?
– Нет, но посмотрел как-то странно… Может, с уважением?..
– Папа, а можно поставить на окно? Ты не боишься, что снесет ветром?
– Не думаю. Сталь толстая, из старых советских запасов. На совесть сделана. Не улетит.
Свечки встали в подсвечники как влитые, правда, издалека можно было подумать, что на окне стоит боекомплект. Чистить эту ханукию было одно удовольствие – полировка была без щербинок. В общем, в этот и все последующие праздники коммунаровская ханукия служила мне верой и правдой. И посейчас она стоит в маленькой комнате, ожидая следующего задания.
