Поскольку Эстер и Мордехай относятся к колену Биньямина, они несут в себе его характерные черты, но в разных пропорциях. (Эстер целиком, а Мордехай частично, так как в нем течет и другая кровь, его отец – потомок Биньямина, а мать из колена Йеhуды).
Нужно сказать, что поэтому Мордехай и Эстер ведут себя по-разному. Это проявляется во всем — в одежде, в том, как они говорят, как действуют. Когда Мордехай узнает о предстоящей гибели народа, он надевает рубище и страшно кричит. Эстер посылает к нему узнать, что случилось, и когда ей сообщают причину его поведения, она предлагает ему сменить одежду.
Что это значит?
Она считает, что всё следует делать скрыто и тонко, а не явно. А Мордехай не согласен: «Есть случаи, когда следует поступать открыто». Они спорят.
Спорят даже в вопросе одежды. Одежда Мордехая не скрывает, кто он такой, она оголяет его суть в каждый данный момент. Когда он в ужасе и трауре, на нем рубище, когда становится правой рукой царя, на нем роскошные одеяния. В конце Мегилы мы видим, что он выходит от царя Ахашвероша в пурпурном плаще и короне и это показывает, кто он теперь.
Эстер одевается, чтобы скрывать себя. Когда она идет к царю, она берет то одеяние, какое ей велят, сама же ничего не просит, не выбирает. Ее визит к царю с просьбой о спасении народа описан так: «И одела Эстер царство». Именно — не царскую одежду, а царство. Этим она делает Мордехаю уступку.
Спор между ними идет и по поводу того, какой дипломатической линии нужно придерживаться – открытой или скрытной.
Мордехай велит: «Пойди к царю и хлопочи сейчас». Эстер возражает: она не звана к царю вот уже 30 дней, вскоре он ее позовет, и тогда она решит все вопросы. (Царица не имела права прийти к супругу незваной, это считалось не просто нескромным, но вызывающим; наказанием за недостойное поведение могла быть смерть). «Мордехай, зачем все оголять?!» – протестовала Эстер.
Но он настаивал, говорил, что всякое промедление смертельно опасно, и что она, если будет медлить, упустит свой шанс исправления.
(Все, кого мы знаем в этом роду — Биньямин, царь Шауль, Рахель и сама Эстер — молчаливы. Но всякому молчанию должен быть свой предел. Мордехай говорит, что этот предел наступил, и, если молчать сейчас, потом будет поздно; евреев Творец все равно спасет, но Эстер потеряет все, ее семья лишится шанса исправления, которое должно произойти именно сейчас: «То, что ты стала царицей, не случайность, это дано тебе с Небес для уничтожения Амана»). И она уступила.
Мидраш говорит: когда Эстер явилась к царю Ахашверошу, тот стал сетовать, – дескать, ему не везет с женщинами, одну жену звал – не пришла, вторая приходит, когда не звали. (Для Эстер это тяжелейшее испытание: прийти незваной – полностью противно ее натуре, так как противоположно скромности и скрытности).
Молчание – скрытно, деликатно, осторожно. Некоторые мужчины утверждают, что чудо Мегилат Эстер в ее молчании.
Она молчала и все скрыла. Ахашверош, взяв ее в жены, ничего о ней не знает! Даже не подозревает к какой нации принадлежит его супруга. И это – благо.
На самом деле, спорный вопрос. Ведь она из потомков царя Шауля. Если бы Ахашверош об этом узнал, Эстер была бы для него еще желанней, – как царская дочь!
То, чего не довершил Шауль, – не уничтожил царя Агага, когда воевал с Амалеком, и даже был за это наказан низведением с трона, – сейчас должна проделать Эстер. Вот для чего она оказывается в данном месте в данное время.
