Взгляд на жизнь моей матери рабанит Батшевы Эстер Каневски (благословенной памяти), жены одного из руководителей нашего поколения гаона рава Хаима Каневского (да продлит Всевышний его годы!), на фоне истории предыдущих поколений.
Продолжение
Гаон рав Элиэзер Гольдшмидт был одним из ближайших друзей дедушки (и принимал непосредственное участие в сватовстве моих родителей). Его визиты к дедушке всегда были праздником. Однажды бабушка вернулась из магазина и застала дедушку улыбающимся. Она сразу догадалась: «По-видимому, здесь был реб Лейзер…»
Дедушка и реб Лейзер навещали друг друга в полупраздничные дни Песаха и Суккота. Во время одного из таких визитов жена рава Гольдшмидта подала чай и кусковой сахар. Маленькая девочка потянулась за кусочком сахара, но ее мама, усмотрев в этом неуважение к взрослым, одернула ее: «Нельзя!»
— Почему нельзя? – удивился дедушка, дружелюбно протягивая девочке сахар, – дети тоже должны радоваться в праздник…
И даже когда дети начинали баловаться в сукке и мешать взрослым, дедушка не делал им замечаний, объясняя, что таким образом дети радуются в праздник…
Один из членов семьи рассказывал, как однажды дедушка шел по одному из переулков квартала Меа шеарим и наткнулся на группу ребят, спорящих по поводу правил распространенной игры в «гогоим» (игра с абрикосовыми косточками – прим. пер.). Он подошел к ребятам, спросил, о чем они спорят, и внимательно выслушал их доводы. Довольно долго он стоял с ними, терпеливо выясняя претензии обеих сторон, задавая дополнительные вопросы и выясняя подробности, а потом изложил мнение Торы по данному вопросу…
Дедушка был очень сдержанным человеком и умел владеть собой. Он почти никогда не выдавал своих чувств.
Рассказывает мой дядя, рав Моше Эльяшив: «Я никогда не видел папу плачущим, даже после смерти его родителей. Кроме одного случая. Это было в праздник Шавуот, когда мы пришли к Стене Плача впервые после ее освобождения во время Шестидневной войны. Увидев Стену, папа заплакал…»
И добавляет рав Моше: «Как-то папа рассказал мне, что, будучи мальчиком, он плакал, когда ему рассказывали историю продажи Йосефа…»
Дедушка удивительно владел собой. Когда умер его отец – раввин из Гомеля, он отреагировал очень сдержанно. А ведь он потерял не только отца, но и своего раввина и учителя. К тому же со смертью отца он остался без средств к существованию. И когда умерла его мама, он сохранял хладнокровие.
Некоторые ошибочно считали его толстокожим, неспособным чувствовать, но это было не так. Просто дедушка приучил свой разум властвовать над чувствами.
Он умел владеть собой и во время страданий, и когда испытывал сильную боль.
Однажды дедушка упал и с большим трудом добрался до кровати. Домочадцы вызвали доктора Клеймана. Еще до того, как были сделаны необходимые проверки, доктор заверил членов семьи, что речь не идет о переломе: «Если бы в этом месте у него был перелом, мы бы слышали такие крики… Эта боль снимается только морфием». Однако, к его большому удивлению, проверки показали, что дедушка-таки сломал ногу…
В другой раз дедушка был вынужден пройти операцию без наркоза. Лежа на операционном столе, он хладнокровно обсуждал с врачами ход операции, не было слышно ни единого вздоха с его стороны. Лишь после окончания операции он побледнел, что свидетельствовало о приложении им невероятных усилий.
Когда умерла одна из его дочерей, не дай Б-г никому пережить такое, дедушка собирался на похороны. Несмотря на боль и трагичность ситуации, он не упустил из виду важную заповедь. В тот день был приглашен мастер для починки холодильника, и дедушка спросил, заплатили ли ему за работу. Ведь закон обязывает заплатить работнику в тот же день…
Когда пришло известие о дедушкиной смерти, мой папа сказал: «Жизнь рава Эльяшива представляла собой непрерывную цепочку чудес. Десятки лет назад он был опасно болен, и все же выздоровел. С такими чудесами он мог прожить еще много лет. Получается, что умер он только потому, что мы не удостоились удержать его в этом мире!»
продолжение следует
перевод: г-жа Хана Берман
