Глава III
После смерти первой жены отец женился во второй раз – на моей матери, которая была сиротой. Моя добрая мамочка, да продлит Г-сподь ее жизнь, часто рассказывала мне, как после смерти отца она с ее доброй матушкой Матой, да благословенна будет память о ней, остались в нужде. Я хорошо помню свою бабушку и скажу, что не было на свете более благочестивой и мудрой женщины.
Мой дед Натан Мельрих жил в Детмолде. Это был прекрасный благородный человек, к тому же очень богатый. Когда его выслали из Детмолда, он с женой и детьми перебрался в Альтону. В то время там проживало не более десяти еврейских семейств, все они поселились там недавно.
Альтона тогда еще не принадлежала Королевству Датскому. Она входила в графство Пиннеберг и составляла часть владений графа Шаумбурга. Когда граф умер, не оставив наследников, она досталась Дании.
Первым разрешения для евреев селиться в Альтоне добился Натан Шпаньер. Они приезжали поодиночке или маленькими группами. Приехал и зять Натана Шпаньера Лоеб, ранее проживавший в Хильдесхайме.
Лоеб был далеко не богат, однако ему удалось хорошо пристроить своих детей. Жена его Эстер была прекрасной, благочестивой, честной женщиной и к тому же умела отлично вести дела. По сути именно она обеспечивала средствами всю семью, для чего ежегодно ездила на ярмарку в Киль. По правде говоря, ей не нужно было обременять себя многими закупками: в те дни люди довольствовались скромным товарооборотом. Она умела убедительно говорить и располагала к себе всех, кто встречался с ней. Ее очень любили благородные дамы Гольштейна.
Лейб Хильдесхайм с женой могли дать в приданое за детьми не более 300-400 рейхсталеров, однако пристроили дочерей за богатых людей. Среди их зятьев были Элия Баллин, состояние которого достигало 30 тысяч рейхсталеров, Моше Гольдциер и другие. Сын их Моше до конца жизни слыл человеком со средствами. Другой сын, Липман, хотя и не такой богатый, тоже не был стеснен в деньгах, как и остальные дети. Я пишу это, чтобы показать вам, что большое приданое или наследство еще не все, как видите, в наши дни люди иногда давали своим детям самые скромные деньги, но в конце концов те трудом наживали себе богатство.
Вернемся, однако, к нашей теме. Когда мой дед Натан Мельрих был изгнан из Детмолда, он поселился в доме Лоеба Хильдесхайма и привез с собой свои богатства.
Эстер, жена Лоеба, рассказывала мне поразительные вещи: у него были сундуки, доверху набитые золотыми цепочками и драгоценностями, и целые мешки жемчуга. Думаю, в те дни на сто миль вокруг не было такого богача.
Но, увы, это продолжалось недолго. Вспыхнула чума, убереги нас Б-же, и эта страшная болезнь унесла моего деда и нескольких его детей. Бабушка с двумя незамужними дочерьми бежала из дома без всяких средств. Бедная женщина не раз рассказывала мне о своих страданиях. У них не было даже постели, так что на ночь им приходилось сооружать подобие крова из досок и всякого хлама, найденного на свалке. Единственная ее замужняя дочь не могла оказать помощи, а Мордехай, женатый сын, живший в достатке, тоже умер от чумы с женой и ребенком.
Таким образом моя любимая бабушка с двумя детьми оказалась в жестокой нужде и скиталась от дома к дому, пока «гнев Б-жий не истощится».
Когда эпидемия чумы пошла на убыль, она решила вернуться в свой дом, но он оказался пуст: соседи обобрали его почти вчистую, и ей с сиротами осталось лишь несколько вещей, на которые никто не польстился.
Что было делать? У бабушки оставалось еще несколько невыкупленных залогов и, продав их, она смогла кое-как перебиться. Скудной была жизнь ее и двух ее детей – моей тети Ульк (Ульрики) и моей матери Белы, да продлит Г-сподь ее дни!
Наконец добрая женщина смогла наскрести достаточную сумму, чтобы выдать Ульк замуж. Отец жениха реб Ханау, в свое время заметный человек в обществе, имел звание «морену», «учитель», присваивавшийся раввинам и, насколько я помню, был штатным раввином Фрисландии. Позднее он переселился в Альтону и стал раввином их общины. Жених Ульрики Элиас Коэн получил от своего отца в приданое всего 500 рейхсталеров, но ему везло во всем, за что бы он ни брался, и вскоре он скопил целое состояние. Но увы, он умер молодым, не дожив и до сорока лет. Если бы Г-сподь продлил его жизнь, он стал бы большим человеком, потому что был удачлив. Когда он подбирал кусок дерьма, простите за грубое слово, тот превращался в его руках в золото. Судьба однако не пощадила его.
Незадолго до этого в нашей общине возникла борьба за пост парнаса, председателя, главы общины. На протяжении многих лет парнасом был мой отец, да благословенна будет память его. Однако Элиас Коэн был моложе и с каждым днем становился все богаче. У него была хорошая голова и хорошее происхождение, поэтому он сказал сам себе, но так, чтобы его услышали и другие: «Из меня получился бы парнас нисколько не хуже, чем из моего свояка Лоеба. Я не глупее и не беднее его, да и родом не хуже». Но примерно тогда же Б-г, который заранее определил ему срок жизни и судьбу, прибрал его.
Однако, пока он был жив, общину раздирала склока и, конечно, у каждого претендента имелись свои сторонники. В какой-то момент на общину посыпались удар за ударом.
Сначала умер парнас Фибельман, парнасом стал Хаим Фюрст, первый богач среди местной еврейской общины, но и он тоже умер! Тогда парнасом сделался сын Хаима Фюрста Соломон, но умер и он, а он был отличным человеком и большим знатоком Талмуда! Умерли и другие, имена которых я позабыла. Так Г-сподь положил конец борьбе претендентов на эту должность.
Но вернемся к моей бабушке Мате. После того как она выдала замуж тетю Ульк и помогла ей наладить домашнее хозяйство, у нее ничего не осталось. А нужно было еще подумать о моей матери, которой в ту пору было 11 лет. Поэтому она поселилась с другой своей замужней дочерью, Глюк, женой Якова Ри. Этот Яков Ри, хотя был далеко не богат, тем не менее имел какой-то бизнес, который позволял ему, заключая браки своих детей, давать им в приданое по 400-500 рейхсталеров. Эти сравнительно скромные деньги помогли ему отлично пристроить дочерей: все его зятья были из лучших еврейских семей и отличались прекрасными качествами.
Моя бабушка пожила некоторое время у Глюк, пока не возникли какие-то осложнения, возможно, ей досаждали многочисленные внуки, быть может, вполне естественные разногласия между матерью и дочерью вызвали отчуждение между ними. Как бы то ни было, бабушка в конце концов взяла мою мать и перебралась к тете Ульк.
Они принялись работать, чтобы прокормиться собственными силами. Моя мать освоила искусство плетения золотых и серебряных кружев, и Г-сподь Милосердный помог ей: она стала получать заказы от гамбургских купцов.
Сначала за нее поручился Яков Ри, да благословится память его, но, когда купцы убедились, что она знает свое дело и выполняет заказы в срок, ей стали доверять и без поручителя. Она обучила плетению кружев несколько молодых девушек, чтобы они помогали ей в работе. В конце концов она смогла зарабатывать на жизнь себе и матери, прилично и чисто одеваться, но лишних денег в доме не было, и нередко моей дорогой мамочке приходилось довольствоваться коркой хлеба за целый день. И все же она никогда не жаловалась, но уповала на Г-спода, который не забывал ее. И до сего дня она полагается на Г-спода. Хотела бы я иметь ее характер. Но Г-сподь одаривает каждого из нас по-разному.
продолжение следует
