Глава II
В конце первого года жизни в Меце я предполагала, что смогу дожить свой век тихо, мирно; рассчитывать на это были все основания. Если б только мой муж сумел продержаться еще два года, все его трудности остались бы позади. Спустя два года после того, как кредиторы забрали себе все его имущество, экономика Франции вступила в период процветания, и все коммерсанты в Меце обогатились.
Муж мой был очень способным и энергичным дельцом. Он пользовался большим уважением как среди евреев, так и среди неевреев. Но Всеблагой Г-сподь не дал ему сил выстоять: кредиторы так насели на него, что он оказался на мели и потерял все, что имел.
Хотя его кредиторы получили лишь половину того, что он был им должен, тем не менее они пожалели его и проявили милосердие.
Я тоже отказалась от претензий на определенные суммы, причитавшиеся мне согласно брачному контракту, потому что сама видела, что здесь ничего не получишь.
В его руках были все деньги моей дочки Мирьям; эти деньги мне удалось-таки получить назад в виде векселей, выписанных на других евреев. Одному Г-споду известно, как было горько. У моего сына Натана были денежные претензии к мужу на сумму в несколько тысяч рейхсталеров, я добилась, чтобы ему уплатили эти деньги.
О своей доле, причитавшейся мне по брачному контракту, я уже не думала и была благодарна Г-споду за все, что мне удалось спасти, принимая со всем возможным смирением все, что ссудил мне Г-сподь, наподобие орлицы, прячущей своих птенцов на крыльях, говоря: «Пусть лучше подстрелят меня, чем моих детей». Но как я страдала!
Муж мой был вынужден скрываться.
Когда кредиторы обнаружили, что он исчез, они послали в наш дом трех судебных исполнителей. Эти люди переписали все имущество, вплоть до гвоздей на стенах, и все опечатали, так что у меня не осталось даже еды.
Мне оставили для проживания одну комнату, которую я делила с экономкой. Три судебных исполнителя вели себя в нашем доме как хозяева: они входили к нам, когда хотели, а мы не имели права ни уходить, ни входить. Однажды, когда я хотела выйти из дома, они обыскали меня: не собираюсь ли я вынести что-то спрятанное на теле.
Три недели прожили мы в таком ужасном положении! Наконец муж заключил соглашение с кредиторами.
Они составили опись всего, что у него имелось, и все это оставили в его руках, чтобы он смог продать имущество с аукциона. Ни один медный кувшин, ни одна оловянная кружка не избежали описи, так что скрыть нельзя было ничего. Да мой муж и не хотел ничего скрывать! Он был благодарен Г-споду, что не лишился жизни.
Кредиторы убедились, что он честно отдает все, что есть, и сжалились над ним, хотя он не смог уплатить и тех 50 процентов, о которых они договаривались. Они оставили его в покое, хотя вполне могли упрятать в тюрьму. Но все знали его честность и видели, что не осталось ни полушки, что он раздет до нитки. Это был действительно хороший и честный человек, и в дни благоденствия все любили его и уважали.
На протяжении 30 лет он был парнасом и штадланом Меца (адвокат и посредник евреев по делам, связанным с общественным мнением, церковными и государственными властями; почти каждый придворный еврей и видный банкир выступали в качестве штадланов в защиту евреев своего города, и евреи, не имевшие официально признанных прав ни как подданные, ни как граждане, полностью зависели от того, насколько успешно штадлан пользовался своим влиянием, чтобы обеспечить им, пусть и в ограниченных рамках, правосудие), и его достойное поведение на этом посту завоевало ему любовь и евреев, и христиан.
После того как на него обрушилась беда, мы оказались в крайней нужде, случалось, в доме не было даже куска хлеба.
Так как в тот период жизнь в Меце стала очень дорогой, я была вынуждена расходовать деньги из своих собственных скудных сбережений. Но стоило моему мужу заработать несколько ливров, как он возмещал мне все, что я потратила.
