Глава II
Как описать, дети мои, наше глубокое горе? Я, которую он всегда так превозносил, осталась одна с восемью из двенадцати детей, и одна из них, дочка Эстер, была помолвлена! Помилуй нас,
Б-же, и будь отцом детям моим, ибо Ты – Отец всех, кто лишился земного отца. Думаю, никогда не перестану оплакивать моего дорогого друга.
Мужа похоронили со всеми почестями в воскресенье 24 Тевеса 5449 года (16 января 1689 года). Внезапная его смерть была ужасным ударом для всей общины.
Семь дней траура я и двенадцать осиротевших детей сидели на земле и оплакивали безвременную кончину мужа.
Десять мужчин ежедневно возносили молитвы о нем в доме траура. Мы поручили знатокам Талмуда учить Тору в его заслугу день и ночь на протяжении года – да не упрекнет меня никто в пренебрежении обычаями. Дети прилежно говорили кадиш по отцу.
Не было дня, чтобы кто-то из еврейской общины – как мужчины, так и женщины – не приходил утешить нас.
Слез было пролито немало. Можете себе представить, как мы провели семь дней траура. «Я ела хлеб, политый слезами, и пила горькое питье»…
Я была низринута с небес на землю. Тридцать лет я жила радостью от общения с любимым мужем; он давал мне все, чего может пожелать верная жена. Могу сказать, что он всегда думал обо мне и заботился, чтобы после его смерти я могла держать голову высоко. Но какая теперь от этого радость. Нельзя изменить решение Небес…
Все же, дорогие дети, наш отец, наш добрый друг, умер смертью праведника.
Всего четыре дня он болел, и ум его оставался ясным до самой последней минуты. «И пусть будет кончина моя, как его», да помогут нам его заслуги в час нужды. Ему выпало счастье покинуть этот грешный мир, когда был он богат и окружен почетом, он не дожил до того, чтобы видеть несчастья своих детей, «ибо от зла отобран праведник»
Но когда отлетела его душа, вместе с ней унеслись и вся моя слава, все мои богатство и почет. И осталась я с детьми – как женатыми, так и еще непристроенными, с заботами и тревогами, которых с каждым днем прибывало. «Друзья мои искренние отступили от язвы моей, и ближние мои стоят вдали». Грехи мои навлекли на меня эту беду! Никогда не забуду я мужа, ибо в сердце моем он схоронен.
Милая мамочка и дети мои пытались меня утешить, но все их утешения были подобны маслу, подливаемому в огонь, – горе мое только усиливалось.
В течение двух-трех недель люди приходили, чтобы выразить свое сочувствие, а затем все позабыли обо мне, и те самые люди, которым мы с мужем больше всего помогали, отплатили моей семье злом за добро – так уж ведется на этом свете! По крайней мере так казалось мне тогда, потому что всякая вдова – прости меня Г-споди! – внезапно потеряв все, бывает обидчива и ранима, хотя нередко случается, что она обижается без всяких на то причин и несправедливо.
Те дни, дорогие дети мои, когда сердечный друг мой лежал бездыханный передо мною, были еще не так тяжелы, как последующие. Горе мое усиливалось ежечасно. Но в Своем милосердии Г-сподь Всеблагой и Великий, наконец, даровал мне терпение: я погрузилась в заботы об осиротевших детях, стараясь скрасить их сиротство, насколько слабой, угнетенной горем и тоской женщине это было под силу.
