Несколько праздничных штрихов
Воспоминания рабанит Хавы Куперман о том, как проходили праздники в их семье.
На слихот я всегда ходила с папой. И в Ташкенте, и здесь, в Израиле. Бен-Цион уже был взрослый, и он женился скоро после приезда в Израиль, так что он ходил отдельно.
Рош а-Шана
На праздники мама всегда пекла разные халы: на Рош а-Шана – халу с птичкой сверху. Знаете, как делать птичку? Делают маленькую халу, которую завязывают узелком, верхний кончик делают в форме головки с клювом, а нижний – надрезают ножом полоски, чтобы получился хвостик. Эта птичка символизировала мир и согласие, как “йонат шалом“. На Йом Кипур мама пекла халу с лестницей, а на Суккот – халу и сверху еще маленькую халу. На все это у нее была традиция от ее мамы, бабушки и т. д.
На Рош а-Шана все обязательно пекли медовый леках, и потом, в течение десяти дней между Рош а-Шана и Йом Кипуром, все приходили друг к другу и просили друг у друга по кусочку пирога. Идея была в том, что если Свыше постановят, что человек будет вынужден в этом году что-то просить у других, то вот таким образом это постановление уже исполняется. Потому что для моих родителей и их друзей что-то просить у других – было просто невыносимо. Это считалась очень тяжелая гзера, поэтому старались выполнить ее таким приятным образом.
На Рош а-Шана мы всегда одевались в бело-синие одежды, а на Йом Кипур – только в белые. Так что когда, приехав в Израиль, увидели, что здесь одеваются, как хотят, для мамы это было очень странно.
Мама всегда ходила в синагогу в праздники, насколько могла. Я помню когда-то, мне было года три, я пошла с мамой, и я ходила и заглядывала всем в лица. Все женщины плакали – и в Рош а-Шана, и в Йом Кипур.
Когда я подросла, папа стал объяснять мне смысл молитв по махзору. Я ведь хотела ходить в синагогу, и молиться. Но молитвы Рош а-Шана и Йом Кипура – очень длинные и непростые. Так что папа давал общий перевод, по смыслу, тех частей, которые я молилась. Но остальные части – очень сложные, и мне тяжело было успевать. Так папа объяснил мне, что у каждого пиюта есть акростих, и мы с сестрой все время проверяли, какие слова получаются, и таким образом чувствовали связь с молитвой. Я до сих пор хорошо знаю все эти акростихи.
Папа всегда говорил нам, что в Рош а-Шана, и вообще в Десять дней Раскаяния самое главное – это не сердиться.
Для него самого Рош а-Шана был очень суматошным днем: он бегал по всему городу, чтобы протрубить в шофар всем, кто не мог прийти послушать в синагогу: одна женщина – болеет, другая – пожилая, и слишком далеко живет, еще один мужчина просто боится появиться в синагоге… Так папа обходил всех, и помогал им выполнить заповедь слушать шофар.
Йом Кипур
Перед Йом Кипуром принято и у мужчин, и у взрослых женщин, ходить в микву. Конечно же, и папа, и мама это делали. А нас, детей, обливали водой: нужно было, чтобы в ведре было 9 кабин (мер) воды, потом это ведро быстро переворачивали, чтобы вся вода одновременно вылилась на ребенка. Идея этой традиции в том, что, если за прошлый год мы, не дай Б-г, натворили столько всего, что как бы уже не считаемся евреями, то сейчас мы как бы заново проходим гиюр (завершающей частью которого является окунание в микве).
В канун Йом Кипура папа благословлял нас. Причем это было особенное благословение: он надевал талит своего отца, которым очень дорожил. Он надевал его только по исключительным случаям: например, когда вышел из тюрьмы, а также – для этого благословения перед Йом Кипуром. Было немыслимо вступить в Йом Кипур без папиного благословения. Даже когда я была в Америке, перед Йом Кипуром я всегда звонила домой, чтобы папа благословил меня.
Папа никогда в жизни не плакал – я никогда этого не видела. Но в тот Йом Кипур, когда незадолго до этого ему исполнилось 60 (он ведь родился в Аве), когда он благословлял нас, его глаза блестели. “Я не знаю, что будет на следующий год…” – объяснил он.
Я родилась 22 Ава, когда маме было уже сорок. Получается, что в Йом Кипур мне было полтора месяца. Папа постановил, что мама может кушать по шиурим[1]. Мама это делала, но говорила, что это так сложно, что проще было бы вообще не кушать.
Суккот
Всех четырех видов растений у папы никогда не было. Так он после того, как возвращался из синагоги, брал нас (девочек), и мы шли на другой конец города к человеку, у которого были арба миним, чтобы мы тоже смогли выполнить заповедь лулава. Хотя девочки и не обязаны выполнять эту заповедь.
Сукка у нас была всегда. В Ташкенте папа построил ее во дворике. Своим русским подружкам я объясняла, что наш папа такой замечательный, он построил нам, детям, домик, в котором можно играть. Ну и, разумеется, он тоже приходил к нам “в гости” в этот домик.
Я помню, что, когда мне было года три, папа построил сукку вместе с хабадниками. А они всегда кладут очень много ветвей для схаха. И мой брат боялся, что схах окажется вообще некошерным. Если вода не может проникнуть через него – такой схах считается некошерным. Так брат решил проверить: взял ведро воды и вылил его сверху, через схах – прямо на того человека, который был в этот момент в сукке…
На праздники у нас собирался дома миньян, и на трапезы всегда были гости. Я очень любила, когда папа говорил кидуш, говорить с ним одновременно. Мне это казалось естественным, но многие гости, видя маленького ребенка, говорящего кидуш, просто не могли удержаться от слез… Ведь все это происходило в советской России.
Симхат Тора
Симхат Тора – это был самый необыкновенный праздник, просто предел мечтаний. Для нас, и для мамы – это было самое большое наслаждение. Мне рассказывали, что когда я родилась, мама, конечно же, не пошла в синагогу в Рош а-Шана и Йом-Кипур, но на Симхат-Тора она не могла удержаться, и пошла. Папа остался со мной, и в какой-то момент я начала плакать – бутылочек тогда не было, нужно было только кормить. Папа закутал меня в одеяло (тогда уже было довольно холодно), и понес к маме – кормить. Люди потом рассказывали, как видели младенца, завернутого в одеяло, из которого торчали крошечные ножки – это папа не заметил, что ножки тоже нужно укрыть…
Вообще, в Симхат Тора было очень-очень весело, и очень много внимания уделялось детям: с ними танцевали, сажали их на плечи, со столов снимали скатерти и разрешали детям прыгать по столам: “Ведь они – будущие свитки Торы!” – говорили люди.
Кстати, обязательно выносили свитки Торы и женщинам. Мы всегда знали, что Симхат Тора – это единственный день в году, когда и женщины могут поцеловать свиток Торы.
Я помню, мама купила мне такой маленький детский свиток Торы в красном футляре, и я с ним танцевала.
А однажды мы с сестрой заболели, и не смогли пойти на Симхат Тора. Это было для нас такое горе, что потом в течение всего года папа с братом делали нам компенсацию: каждый моцэй Шабат устраивали нам “Симхат Тора” – брали нас на плечи и танцевали.
Подготовила: г-жа Л. Г. Шухман
[1] Больному или слабому человеку, роженице и т. п. разрешается в Йом-Кипур есть особым образом, очень маленькими порциями через определенные промежутки времени. В таком случае считается, что они не нарушают пост.
