«Почти все общины в этом городе имеют сходные названия. Община, где мы с тобой были сегодня, называется Ор Эмет – “Свет Истины”; та, которую я нашел в справочнике, – Шаарей Эмет, “Врата Истины”; а рядом с ней зарегистрирована еще одна, консервативная, община – так она называет себя Бней Эмет, то есть “Сыны Истины”. Каждый претендует на то, что именно он открыл самый надежный путь к истине.»
НАШЕ НОВОЕ место жительства весьма отличалось от Нью-Йорка, что уже само по себе было приятным сюрпризом. Это был очаровательный живописный городок с широкими улицами, вдоль которых тянулись шпалеры аккуратно подстриженных деревьев и двухэтажные частные особняки, расположенные на просторных зеленых участках.
Повсюду виднелись исторические памятники, там и сям торчали церкви с их шпилями и колокольнями, их окружали общественные парки, сады и скверы. Наши близкие друзья Мак-Гратсы сняли для нас прелестный дом, окруженный тенистыми деревьями и кустами азалий.
Поначалу устройство на новом месте занимало все наше время и внимание. Нужно было купить мебель и хозяйственные приспособления, зарегистрировать машину, окончательно согласовать договор с телефонной и страховой компаниями и, вдобавок, — подготовиться к занятиям в университете. Однажды утром, сидя в нашей выложенной сосновыми панелями кухне и прихлебывая кофе, я случайно глянул на календарь. Всего одна неделя отделяла нас от еврейского нового года.
Хотя соблюдение религиозных обрядов никогда не играло особой роли в нашей жизни, мы всегда посещали праздничные Б-гослужения — даже на Тайване, где нам приходилось присоединяться к американским военнослужащим, молившимся в армейской синагоге.
«Как полагаешь, где мы будем встречать Рош-а-Шана в этом году? — спросил я Барбару. — Мы здесь не записаны ни в одну синагогу…»
«Понятия не имею, — ответила Барбара. Может быть, нам нужно заранее позаботиться о местах в синагоге?»
«Подожди-ка, — перебил я ее. — Я смутно припоминаю, что во вчерашней газете было какое-то упоминание о праздничной церемонии в Еврейском общинном центре. Сейчас поищу. — С этими словами я начал рыться в бумагах на столе. — Вот оно! “Прогрессивная синагога Ор Эмет” сердечно приглашает всех желающих, в том числе новых и еще не успевших определиться членов еврейской общины, участвовать в Б-гослужении, проводимом нашей синагогой в Еврейском общинном центре. Новогодняя служба начнется в четверг, в десять тридцать утра. Вход свободный.»
«Ну, что ты на это скажешь?»
«Скажу: почему бы нет? — ответила Барбара. — Все равно большого выбора у нас нет.»
С НАСТУПЛЕНИЕМ ПЕРВОГО ДНЯ Рош-а-Шана мы оставили Хсин-Мей на попечение приходящей няньки, а сами отправились за пять миль в общинный центр. Когда мы подъехали, автомобильная стоянка рядом с Центром была уже забита машинами.
^Прим. автора: во избежание разного рода неудобств и недоразумений, многие имена и названия, приведенные в этой книге, несколько изменены.
«Ты только посмотри, какая толчея, — сказал я. — Одно из двух: либо это очень популярное место, либо в общине полным-полно не приписанных ни к одной синагоге евреев.»
«Лично я склоняюсь ко второму предположению», — ответила Барбара.
Главная аудитория Центра была забита так, словно в ней должно было состояться эстрадное представление. Стены были покрыты остатками плакатов от прежних собраний, литые пластмассовые стулья расставлены ровными рядами.
Мы осмотрелись. Большинство собравшихся составляли хорошо одетые молодые пары, среди которых изредка попадались люди постарше и подростки. Входя в зал, я надел кипу, но почти сразу заметил, что моему примеру последовали далеко не все.
На каждом стуле лежал пакет переснятых на ксероксе и скрепленных вместе листков. Ожидая начала Б-гослужения, мы пролистали эти «молитвенники».
Они представляли собой весьма эклектический набор отрывков из произведений различных авторов, в том числе Уитмэна, Фроста, Гибрана, Бя-лика, Мильтона и Донна; сюда же входили несколько псалмов в английском переводе, всевозможные прозаические фрагменты, песни и молитвы.
В половине одиннадцатого перед нами появился человек лет тридцати с лишним, который подошел к микрофону и представился как президент общины. Он сообщил, что община Ор Эмет существует всего один год. Она возникла по инициативе и благодаря усилиям нескольких семей, которые объединились с благородной целью создания современной, прогрессивной религиозной группы, способной связать классический иудаизм с нынешней действительностью. Подход общины, продолжал он, состоит в «многонаправленности» и сочетает в себе терпимость, разнообразие подходов и плюрализм. Община стремится пропагандировать соблюдение традиций, но ни в коем случае не прибегает к религиозному насилию.
«Если кто-либо хочет носить и кипу, и талит, — провозгласил он, — почему бы и нет, у нас он имеет возможность поступать как ему заблагорассудится. Если он захочет носить кипу, но предпочитает обходиться без талита, или, наоборот, кипе предпочитает талит, мы его хорошо поймем. А если он решит обойтись без того и без другого и вообще без ритуальных принадлежностей, то, на наш взгляд, и это вполне приемлемо.»
В этом месте я наклонился к Барбаре и шепнул:
«А если кто-нибудь хочет носить колокольчики на шутовском колпаке, то и это в порядке вещей?»
Она с силой толкнула меня локтем в бок.
Оратор тем временем продолжал:
«Эта философия “многонаправленности” определяет и наш подход к молитве. Материал, который вы нашли на своих местах, был приготовлен членами нашего “ритуального комитета”. Находящаяся в ваших руках подборка включает в себя вдохновляющие отрывки из многих источников, а также оригинальные молитвы, написанные нами самими. Наконец, я хочу подчеркнуть, что одним из основных принципов нашей общины является полное равноправие полов. — Он выдержал паузу, но аплодисментов не последовало. — А теперь разрешите представить вам нашего раввина.»
На сцену вышел высокий, приятного вида молодой человек. Подобно президенту, он тоже не носил кипу.
Подойдя к микрофону, он начал службу, которая состояла из чтения хором, отдельными «исполнителями» или про себя отрывков из розданного нам материала. Для чтения некоторых отрывков рабби приглашал к микрофону некоторых членов общины с тем, чтобы они руководили совместным «исполнением».
Чтение время от времени прерывалось пением, которым руководила какая-то студентка с гитарой в руках, обладавшая очень приятным голосом.
Песни были очень знакомые, такие как «Ветерок траву качает», «Яасэ Шалом», «Одолеем, одолеем…» и, разумеется, «-Гине ма тов».
«Интересно, а заявки на этом концерте принимают?» — спросил я шепотом Барбару, за что заработал еще один удар локтем в ребро.
Почитав и попев таким образом около сорока пяти минут, аудитория замолчала, и наступила очередь раввина. Он прочитал проповедь, в которой говорилось, главным образом, о применимости иудаизма к современным вопросам и проблемам.
Он напомнил, что некогда Тора, этот свод этических откровений, возникла как ответ на жгучие вопросы, стоявшие перед древними израильтянами. Задача евреев сегодня, заявил он, состоит в том, чтобы воссоздать эти древние этические рамки таким образом, чтобы, опираясь на них, можно было преодолевать текущие трудности.
Его красноречивая проповедь продолжалась около тридцати минут, после чего опять, на этот раз минут на пятнадцать, возобновилось пение гимнов.
Ровно в двенадцать президент снова появился на сцене. Он поблагодарил всех собравшихся и пригласил их вновь посетить Центр в Йом Кипур.
По пути домой я спросил Барбару, как ей понравилось это Б-гослужение.
«Немного непривычно, — ответила она. — Они практически не говорили на иврите. Некоторые отрывки были очень неплохими, но, в целом, служба показалась мне бессвязной чередой кусков и фрагментов. Не было ничего такого, что задело или тронуло бы меня. А ты что скажешь?»
«Мне казалось, что я сижу на университетской лекции, — сказал я. — И потом, я не нахожу, что все эти новые молитвы, которые они придумали, лучше старых. Но я должен отдать им должное — они открыли свои двери всем желающим и постарались, чтобы каждый чувствовал себя хорошо.»
В ТОТ ВЕЧЕР, покончив с ужином и уложив Хсин-Мей спать, Барбара надолго задумалась.
«Сегодня утром, в синагоге, — сказала она, наконец, — я вдруг подумала, что мы с тобой евреи просто потому, что наши родители евреи и их родители тоже были евреями… Но ведь это не относится к Хсин-Мей, правда? Я помню, нас учили в школе, что евреем является лишь тот, у кого мать еврейка, и я подумала, что хоть мы с тобой и не знаем, кем была мать нашей Хсин-Мей, но уж еврейкой-то она наверняка не была.»
«Иными словами, ты хочешь сказать, что мы с тобой евреи, а наша Хсин-Мей — нет?»
«Вот именно! И дело еще осложняется тем, что она китаянка. Достаточно будет на нее взглянуть — никто никогда не поверит, что она еврейка.»
Я понял, что Барбара права.
«Что же мы, по-твоему, должны сделать?»
«Я думаю, проще всего обратить ее в иудаизм. Я не знаю толком, что для этого требуется, но раз мы с тобой оба евреи, то, наверное, это не очень сложная процедура.»
«Да, но к кому нам обратиться? Мы здесь так недавно, никого еще толком не знаем…»
«Я думаю, нам нужно обратиться к ортодоксальному раввину, — решительно заявила Барбара. — В этом случае никто не посмеет усомнится в том, что Хсин-Мей еврейка — ведь ее обращение будет одобрено самой строгой, самой традиционной ветвью иудаизма!»
«Я надеюсь, что хоть одна ортодоксальная синагога в городе есть, — сказал я, протягивая руку за телефонным справочником. — Ага, вот оно — Синагоги — Еврейские — Ортодоксальные! Община Шаарей Эмет. Смотри, какое забавное совпадение! Почти все общины в этом городе имеют сходные названия. Община, где мы с тобой были сегодня, называется Ор Эмет — “Свет Истины”; та, которую я нашел в справочнике, — Шаарей Эмет, “Врата Истины”; а рядом с ней зарегистрирована еще одна, консервативная, община — так она называет себя Бней Эмет, то есть “Сыны Истины”. Каждый претендует на то, что именно он открыл самый надежный путь к истине.»
Я ухмыльнулся — это было и впрямь забавно.
«Интересно, а в чем действительно состоит истина?»
