Ривка вышла на улицу, потрясенная. Она с трудом сдерживала слезы. Надо же было за несколько месяцев так запустить квартиру. Их квартиру. В голове проносились кадры, как в фотохронике, – следы перестрелки водяными пистолетами на потолке, вырванная «с корнем» дверца кухонного шкафчика, разрисованные стены… Что останется от их квартиры к концу года?
Ривка прошла мимо детской площадки, где часто гуляла с детьми, и подошла к остановке. Автобус пришел почти сразу. Ривка села у окна, погруженная в свои мысли. Сколько времени и сил Шимон потратил на поиски заработка в Иерусалиме. Для них казалось немыслимым уехать отсюда. Но время шло, работы не было, и тут ему предложили работу по специальности в Хайфе. Было решено переезжать в Рехасим.
Сдать квартиру, снять квартиру, все упаковать, привыкнуть к совершенно другому климату, к совершенно другой квартире, устроить в школу детей – все вспоминалось, как страшный сон… Только недавно Ривка немного пришла в себя. Но с мыслью, что в ее квартире живут чужие люди, она пока смириться не могла.
Сегодня она приехала в Иерусалим, у нее была большая программа, которая должна была завершиться поездкой в родной Ар-Ноф, где Ривка планировала забрать чеки у квартиросъемщиков. Она боялась этого визита. Ведь с этой квартирой у нее так много связано. Если бы она только знала, что ей предстоит увидеть, она бы не поехала. Чеки можно было послать и заказным письмом, тогда бы она не видела, в каком плачевном состоянии находится квартира.
Ривка отвлеклась от своих мыслей, и взглянула в окно. Где это она? Только теперь она осознала, что не посмотрела на номер автобуса, когда садилась. Центральная автобусная станция осталась в стороне, автобус, на который она рассчитывала успеть, уйдет в Рехасим без нее.
«Значит, Всевышний хотел, чтобы я села в автобус, идущий совсем в другом направлении – подумала Ривка, – Значит, я еду к Котелю».
У Котеля Ривка дала волю слезам. Они так много вложили в свою квартиру. Она была такой чистой, такой уютной. Все было под рукой, все приспособлено для их семьи. Они были так счастливы в этой квартире! Через год-другой они рассчитывали туда вернуться. Будет ли у них возможность вернуться? И в каком состоянии будет квартира к тому времени?
Чужие в доме. Как это тяжело…
Солнце уже близилось к закату, Ривка, прислонившись к теплым камням, искала утешения. И вдруг мерный гул молящихся пронзил крик муэдзина. Там, наверху, на месте Храма, арабы собираются на молитву.
Храм. Дом Всевышнего… И арабы. Чужие в доме Всевышнего!
От неожиданности Ривка перестала плакать. Две тысячи лет назад Дом Всевышнего оказался в чужих руках. Что они с ним сделали! Во что они его превратили! Когда Всевышний сможет туда вернуться?
Слезы накатили с новой силой. Но теперь Ривка оплакивала дом Всевышнего. Ее личная трагедия оказалась только последствием большой еврейской трагедии. Ее личная трагедия помогла ей прочувствовать большую еврейскую трагедию.
По дороге домой Ривка думала про 9 Ава. Такой тяжелый день. День, когда мы должны плакать. О чем? О Храме? О том, чего никогда не видели? О том, о чем даже от бабушек не слышали?
Теперь она знает, о чем.
О том, что у Всевышнего нет дома.
