Скорый поезд Берлин-Мюнхен неожиданно остановился на вокзале маленького городка Гера.
Остановка была незапланированной, ведь городок Гера (а дело было между двумя мировыми войнами) был расположен на отшибе, и не входил в международную железнодорожную сеть.
Но в этот зимний вечер густой снегопад блокировал движение поезда, засыпав рельсы плотным снежным покровом. Пассажиры скорого поезда с удивлением разглядывали в окна заснеженный вокзал, который им не доводилось видеть никогда ранее.
Поначалу никто не мог сказать, как долго продлится эта остановка. Но примерно через час пассажирам сообщили, что положение безнадежное – нет никакой возможности продолжить движение этим вечером. Их попросили покинуть застрявший состав, и поискать ночлег в городке.
Недовольные и разочарованные, пассажиры рассыпались по заснеженному городу в поисках приюта, проклиная досадную случайность. Среди них был и герр Кениг – соблюдающий еврей из Берлина. В отличие от остальных пассажиров, он шел спокойно и неторопливо, высматривая на улицах города нечто определенное.
Дело было в Хануку, и герр Кениг искал место, где он смог бы выполнить заповедь зажигания ханукальных огней. После долгих поисков, ему удалось разглядеть издалека одно окно, на котором горели свечи. Подойдя поближе, он даже различил звуки гимна “Маоз Цур”!
“Слава Б-гу”, – подумал герр Кениг – “Здесь я найду и ночлег, и возможность зажечь ханукию!”. Он осторожно постучался, и объяснил хозяевам свое положение… И был радушно принят в теплом еврейском доме.
После того, как герр Кениг зажег ханукальные огни, его пригласили разделить ужин с членами семьи. Скоро он уже чувствовал себя как дома, и даже решил поучаствовать в традиционной игре в волчок – дрейдл.
У гостя был удивительный талант располагать к себе детей; скоро он играл с ними, как будто всю жизнь занимался только этим. Особенно привлекла его внимание маленькая Лея, которая оставалась в хорошем расположении духа независимо от того, выигрывала она или проигрывала в игре.
Почувствовав жажду, герр Кениг обратился к девочке: “Деточка, не принесешь ли ты мне стакан воды?”
В комнате повисла тишина; девочка осталась сидеть на месте, а ее брат быстро встал и принес воды гостю. Герр Кениг решил узнать у хозяев, что значит эта тишина?
Тихим голосом ответил ему отец девочки: “К нашей общей боли, наша Лея не может ходить. Вот уже год, как у нее отнялись ноги.”
Герр Кениг почувствовал себя ужасно – своим неловким вопросом он разрушил праздничную атмосферу в доме! Но в это время Лея вмешалась в происходящее: “Я прошу вас всех не печалиться из-за меня сегодня. Пожалуйста, не надо портить мне чудесный ханукальный вечер!”.
Скоро хорошее настроение вернулось к детям, но гость не мог так просто выбросить проблему из головы. Еще долго он беседовал с родителями Леи, и они рассказали ему, что перепробовали уже все возможное, не жалели ни времени, ни денег, однако у местных врачей не осталось больше никакой надежды на выздоровление девочки.
Герр Кениг попытался вдохнуть в родителей маленькой Леи новую надежду: он слышал о похожем случае, когда даже известные профессора “умыли руки”, и тем не менее, после продолжительного лечения в знаменитом берлинском госпитале “Шаритэ”, пациент полностью выздоровел!
Гость посоветовал родителям Леи отправить девочку на лечение в Берлин. Он был готов сам отвезти Лею туда, и заботиться о ней вместе со своей семьей. Кроме того, он лично знаком с директором госпиталя, и постарается обеспечить девочке протекцию…
Родители были тронуты таким предложением, но предоставили решать дочери, хочет ли она поехать вместе с герр Кенигом. Не долго думая, девочка согласилась.
В Берлине Лея была принята семьей Кениг как родная. Через несколько дней герр Кениг привез ее в госпиталь на обследование к профессору. После тщательного осмотра, тот с сожалением констатировал: “Не могу обещать каких-либо положительных результатов. Процесс паралича уже зашел очень далеко. Но я постараюсь сделать все, что в моих силах – а остальное в руках Б-га”.
Семья Кениг организовала доставку кошерной еды для девочки, и ежедневно навещала ее. Первые недели прошли без малейшего улучшения в состоянии маленькой Леи…
Примерно через два месяца, навещая Лею, герр Кениг был ошеломлен: девочка самостоятельно встала на ноги! И он, и профессор не находили слов от радости такому улучшению. Герр Кениг хотел обрадовать родителей Леи срочной телеграммой, но профессор остановил его: из опыта он знал, что в подобных случаях бывает “откат” к прежнему состоянию, и советовал подождать с радостными новостями.
Тем временем, состояние Леи улучшалось; на Песах она смогла праздновать седер в доме семьи Кениг. И снова герр Кениг хотел отправить сообщение ее семье, но на этот раз его остановила сама Лея: “Я хочу сделать родителям сюрприз, когда, с Б-жьей помощью, совсем выздоровею!”
Прошел год. Снова наступила Ханука.
“Вот уже год, как мы отправили нашу Леечку в Берлин” – сказал папа Леи своей жене. “Она, конечно, пишет нам довольно часто, но только в письмах нет ни слова об успешности лечения…” Его жена ответила, что не может выдерживать и дальше тоску по дочери: “После Хануки мы должны поехать, и привезти ее обратно домой!”
Снова собралась семья за столом после зажигания ханукальных свечей, и дети играли в дрейдл. Вдруг в дверь постучали, и на пороге вырос герр Кениг. Все домашние засыпали его вопросами, как дела у Леи, и когда она сможет вернуться домой?
Герр кениг сделал вид, что не слышит вопросов, и обратился к детям: “Милые мои, я привез вам чудесный ханукальный подарок. Поскольку пакет просто огромный, мне пришлось оставить его перед дверью…” Дети бросились наружу, и встретились с празднично одетой девочкой, прямо стоявшей на своих ногах, без всякой поддержки. Это была их Лея! Родители Леи плакали от радости, и сама Лея с братьями и сестрами тоже. Это был самый чудесный ханукальный подарок!
Остается решить, были ли заваленные снегом рельсы у городка Гера случайностью – или все же Б-жественным провидением, ашгаха пратит…
(из книги Эм бе-Исроэль)
