Каждую неделю, делая Авдалу, мы произносим стих из Мегилат Эстер: “Лайеhудим hайта ора весимха весасон викар” – “У иудеев же были свет и радость, веселье и почет”
Наши мудрецы так объясняют этот стих: “Свет означает Тору, так как она сравнивается со светом, радость – это радость от праздников (ямим товим), веселье – это обрезание, брит мила, а под почетом имеются ввиду тфиллин” (Мегила 16б).
Это объяснение порождает два новых вопроса: во-первых, если, по словам мудрецов, этот стих сообщает нам, что, после спасения в дни Мордехая, еврейский народ вернулся к соблюдению Торы, праздников, обрезания и накладывания тфиллин, почему это не сказано прямо?
Во-вторых, как известно, Аман не запрещал ни изучение Торы, ни соблюдение заповедей, его действия были направлены на физическое уничтожение самого еврейского народа. Почему тогда тут подчеркивается, что люди снова смогли соблюдать эти заповеди?
Во время событий Пурима, среди евреев царила ассимиляция.
Именно поэтому евреи Шушана считали себя обязанными принимать участие в царском пиру, чтобы не вызвать неудовольствие царя. Это решение было большой ошибкой. Но хуж всего было то, что, по словам мудрецов, евреи наслаждались трапезой царя-злодея. Они наслаждались тем, что были приглашены! Эти евреи еще придерживались всех заповедей, но без убежденности и без радости.
Да, они праздновали еврейские праздники, но настоящую радость испытывали на нееврейских празднованиях. Они слушали уроки Торы и были согласны, чтобы ее преподавали, но как свет воспринимали они другие знания, другие науки. Их дети были обрезаны на восьмой день, но они не чувствовали “веселье” (сасон) от того, что ребенку делалось обрезание. Скорее, они ощущали это как бремя – постоянно отличаться от неевреев. В конце концов, они все еще накладывали по утрам тфиллин, но эти тфиллин не были больше ни “почетом” ни “украшением” для них…
Когда же еврейский народ был спасен от страшного “окончательного решения” hАмана, и стал свидетелем возвышения Мордехая, евреи заново приняли на себя Тору и заповеди, движимые переполнявшей их радостью.
Эту перемену хочет подчеркнуть упомянутый нами стих Мегилат Эстер. После событий Пурима, Тора заново стала для евреев светом, праздники – заново настоящей радостью, обрезание – весельем, а тфиллин – украшением и знаком почета. (Комец hаМинха Шаббат Захор 109 и Сфат Эмет Пурим 186).
