Я постараюсь записывать эти истории, но не ради себя. Ради памяти тех, кто ушел, и ради своих детей.
На следующей неделе после папиных похорон, мама села за стол и сказала, что мы должны написать книгу о папе, его памяти, и пусть люди, которые хорошо его знали, напишут о нем. В этот момент я была полна боли от утраты и подобная мысль просто не укладывалась в голове. Потом мама заболела, потом я уехала в Израиль.
Только один раз в нашем предпоследнем разговоре она обронила, что жалко, что мы так и не успели написать о папе. Прости. Сейчас отсюда, из Земли Израиля, я попробую восполнить – буду писать о папе, о тебе и о бабушке.
Что я могу сказать? Начну с короткой истории.
Начало 90-х, мы стоим в очередной очереди за чем-то, очередь глухо волнуется, что вот-вот это “что-то” закончится. Не все даже точно знают, что именно “дают”, главное, можно что-то купить. А потом разберемся, что с этим делать. После очередного слуха, очередь недобро ощетинилась в страхе, что 4-х часовое ожидание окажется впустую. Невзрачный мужичок с авоськой в руках вышел вперед и, как бы в никуда, произнес, что вот опять евреи все раскупили, а они, простые, честные люди, страдают.
Все обрадовались возможности найти виноватого, и ему в поддержку сразу же раздалось немало голосов.
Мне захотелось спрятаться, стать невидимой, но неожиданно мама, которая, как считалось, не слишком любила политику и ничего кроме своей обожаемой архитектуры не видела, выступила вперед. (Ох, как мне хотелось схватить ее за руку и вернуть обратно!).
Невысокого роста, слегка полноватая и с типичными еврейскими чертами лица, она горделиво подняла голову и сказала:
– Ну вот, я еврейка, и что?
И не дав им ответить, заговорила так, будто перед ней не глухо ворчащая очередь, а по крайней мере участники международной конференции. Она горячо говорила о евреях и героизме, о евреях и милосердии, и о том, что умение творить добро есть суть человека во все времена.
Все молчали. Мужичок пробормотал (скорее с уважением), что-то вроде “вечно вы евреи друг за друга горой” и ретировался обратно на место, а кто-то добавил:
– Женщина, Вы не волнуйтесь, всем нам хватит. И знаете, проходите передо мной.
…В тот день мы вернулись домой, гордо неся в руках связанные ниткой рулоны туалетной бумаги.
