– Але, Костя? Привет, это Миша говорит.
– А, Мишань, привет-привет.
– Как дела у тебя?
– Да ниче… А у тебя? Ты просто так звонишь или по делу?
– Как сказать… – в голосе слышится смущение, – вроде по делу.
– Ну?
– Понимаешь, сегодня же пятница…
– И?
– Да вот… – заминка, а потом решительное продолжение, – хочу вас с Витьком пригласить на Шабатнюю трапезу..
– Чего??? – на том конце провода недоверчивое удивление, – Ты че, религиозным решил стать? Вроде уже восемь лет в Иреусалиме живешь, если б хотел, раньше надо было…
– Да нет, каким еще религиозным… Просто хочу отпраздновать наступление Шабата. Это же все-таки наши традиции… Приходите, поедим чего-нибудь вкусного, пивка выпьем…
– Слушай, ну я это.. сразу не могу сказать. Витька тоже надо спросить. Знаешь, тащиться к тебе пешком через полгорода – то еще удовольствие. Если б хоть машина была… Автобусы-то за два часа до Шабата перестают ходить.
– Ладно, решайте. Перезвони, если что.
– Ну, пока!
– Пока!
* * *
Почему Мише пришло в голову устроить шабатнюю трапезу, он и сам не знал. Он был обычным студентом Иерусалимского университета. Конечно, невозможно прожить в Израиле девять лет и не слышать о Шабате, праздниках, кашруте… Миша, в общем, не имел особых претензий к религиозным.
«Каждый имеет право жить, как хочет. Если им нравится сидеть в Шабат дома, и потеть в жару в своих черных пиджаках – на здоровье. А я лучше поеду на пляж» – считал он.
Его, правда, раздражали некоторые вещи – например, их непоколебимая уверенность, что Истина в их руках, а все остальные в лучшем случае ошибаются. Он учился на философском факультете, и вопросы о смысле жизни, бесконечности Вселенной и т.д. были его «рабочим материалом». Он хорошо знал, сколько великих умов ломали над этим головы и в итоге так и не приходили к настоящему ответу. А тут эти «черные» говорят, что они точно знают, зачем живут. С другой стороны – кто их знает, а вдруг они правы?
В последнее время Миша начал уставать от бесконечных рассуждений, возвращающихся в одну и ту же точку. Его богемные друзья – художники и музыканты, пытающиеся найти свой смысл жизни в острых ощущениях, постепенно переставали быть ему интересны.
И тут один знакомый пригласил его на Шабат.
* * *
С Артемом они когда-то работали вместе в университетском общежитии. Еще тогда Миша поражался его олимпийскому спокойствию – Артема ничто не могло вывести из себя, заставить разозлиться или покраснеть. А происшествий среди первокурсников хватало…
Когда Миша ушел с работы, их пути разошлись, и довольно долго студент почти ничего не слышал о своем «коллеге». Так, доносились разные слухи: Артем пережил великую несчастную любовь, Артем уехал в Индию на поиски смысла жизни… Последнее, что Миша слышал – Артем бросил университет и ушел в ешиву.
Однажды по какому-то делу Миша оказался в большой гостинице, известной тем, что в ее холле было кафе, где встречались религиозные пары. Завершив дела, студент решил немного отдохнуть и, заказав кофе, не без любопытства стал наблюдать за происходящим. Ему было странно видеть парней в одной и той же «форме»: черный костюм и белая рубашка; девушек – в закрытой одежде, с убранными в скромный «хвостик» волосами (а то и с косой! и это лет в 20!), почти без косметики. Каждая пара общалась только между собой, не обращая внимания на других и не прикасаясь друг к другу.
«Бедные люди! – подумалось юноше, – как же они себя ограничивают!» Вторая мысль была другой: «А здорово, наверное, когда ты для нее – один-единственный…»
Его размышления были прерваны чьим-то громким восклицанием. Повернувшись в сторону звука, он увидел, что перед одной из пар стоит официантка, и, не в силах сдержать удивление, говорит:
– Как?! Это ты?! Борода, черный костюм?!
Миша быстро узнал в официантке девушку Вику, у которой когда-то был вожатым его друг Артем, а вглядевшись внимательнее, в сидевшем парне узнал – Артема. Видеть его в религиозном антураже было непривычно, но еще более удивительно было видеть всегда невозмутимого Артема смущенным.
– Да, это я… Привет, Вика. – промямлил он. И добавил извиняющимся тоном, обращаясь к сидевшей напротив него девушке:
– Это Вика… Я был у нее вожатым в университете… давно…
Девушка кивнула, здороваясь. В ее глазах плясали смешинки.
После нескольких фраз на тему «как дела, где работаешь» Вика довольно быстро взяла себя в руки, светским тоном осведомилась, что Артем хочет заказать, и убежала к стойке бара.
Миша тихо засмеялся, и решил не подходить к Артему, чтобы своим видом (пышный хвост в сочетании с небритым подбородком) не шокировать собеседницу Артема окончательно. Но решил как-нибудь при случае поговорить с ним. Студенту было интересно, что заставило его бывшего «коллегу» сделать такой радикальный шаг.
Случай предоставился лишь года через два, когда они случайно столкнулись на улице. Артем (который был уже, оказывается, Аароном) рассказал, что женился года полтора назад, и у него уже родился сын.
– Миш, может, придешь к нам на Шабатнюю трапезу? Ты ведь недалеко живешь, идти недолго придется, даже пешком. А моя жена очень вкусно готовит.
Миша согласился.
Как и следовало ожидать, женой Артема-Аарона оказалась та самая девушка. «Хорошо, что я тогда не подошел, – подумал Миша».
На трапезе Миша задал свой вопрос двухлетней давности, который все это время нет-нет, да и всплывал у него в голове, и получил ответ, от которого возникло множество других вопросов.
Еда была действительно вкусной, малыш – забавным, а Шабатние песни, которые Аарон распевал звучным голосом, проникали глубоко-глубоко, туда, куда Миша за свои двадцать восемь лет еще никогда не заглядывал.
* * *
– Але, Миш?
– А, Костя, привет. Ну че, решили что-нибудь?
– Да не знаю. Витек говорит, что ему лень идти… Но может, я его уговорю-таки. Давай так: ты подожди с полчасика, если мы не придем – значит, не жди больше.
– Ну ладно… Постарайтесь все-таки прийти.
– Посмотрим, посмотрим…
– Так… придут они или нет – это их дело. А вот Шабат придет точно. Надо подготовиться, что ли, – вслух подумал Миша.
Он сбегал в магазин, купил несколько бутылок хорошего вина, пару бутылок пива, разных деликатесов, и в последний момент вспомнил, что надо еще купить халы.
Пришел домой, навел, как умел, порядок – женщина нашла бы там не один недочет, но поскольку из гостей ожидались только парни, то – ничего. Сойдет. По крайней мере, пол вымыт, и вещи нигде (на первый взгляд) не валяются. Комната приняла праздничный вид.
Наступил вечер. Миша накрыл стол непонятно откуда нашедшейся белой скатертью, поставил вино, халы, стакан для кидуша. На этажерке разместился маленький металлический поднос со свечами.
До уха долетел слабый звук гудка из соседнего религиозного квартала.
– Ну что, надо зажигать, – сказал Миша сам себе и взял спички. Удивительное дело: натренированные пальцы курильщика, умевшие зажигать огонь в полсекунды, на этот раз его не слушались. Спички ломались, падали… Наконец студенту кое-как удалось зажечь свечи и, спотыкаясь, прочесть браху.
– …леадлик нер шель Шабат! – громко закончил Миша и посмотрел на свечи. Они горели неярко, но ровно. Освещаемая только их светом, комната приобрела какой-то удивительный, таинственный вид. Знакомое тепло вдруг разлилось по телу. «Так же я себя чувствовал у Артема… то есть Аарона, – вспомнил Миша, – ну что ж, теперь надо подождать ребят».
* * *
А на другом конце города шли бурные дебаты:
– Ну че, Витек, пойдем?
– Да ну, Костя, неохота. Я сегодня сдал экзамен и два предварительных теста, мне б сейчас поесть – и завалиться часиков на десять-двенадцать…
– Вот и отпразднуем твой экзамен… Ты ж все равно сейчас дрыхнуть не пойдешь, я тебя знаю.
– Может и не пойду – но топать через полгорода, чтобы пивка выпить.. Даже и вина – давай лучше рядом в лавке купим, да и отпразднуем…
– Да? Может, и правда…
– А что, ты Мише точно обещал, что мы придем?
– Да нет… Но…
– Ну, ладно, пошли! А то ведь не отвяжешься от меня! Давай только по пути к Иринке зайдем, у нее какие-то новые прикольные диски объявились…
– Так это ж на полчаса, не меньше!
– Да ладно, на пару минут заглянем!
…А Миша ждал. Прошло полчаса, час. Ребят не было. Уже все газеты были прочитаны, а телевизор Миша решил не включать. Не хотелось портить удивительную атмосферу Шабата бодрыми криками и всполохами экрана. Теперь он в сотый раз посмотрел на часы.
Час пятнадцать…
– А что ты хотел? – сказал Миша вслух, – во-первых, Костя ведь сказал, что не обещает. А во-вторых… Ну что для них Шабат? Что им кидуш? Так, моя очередная придурь. Они, конечно, не против, пока это их лично не касается… Но тащиться в такую даль пешком – это надо очень хотеть. Только из вежливости – вряд ли. А насчет хотеть… я ведь и сам толком не знаю, чего хочу. Так что… не придут они, нечего и ждать.
Миша нашел сидур с переводом, открыл на странице, где был напечатан текст кидуша, потом достал штопор, медленно, стараясь растянуть время, откупорил бутылку… Хотел было уже налить вино в стакан, и вдруг, повинуясь какому-то спонтанному порыву, обернулся посмотреть на свечи. Их пламя было по-прежнему ровным и теплым.
«- Все-таки подожду еще. Буду ждать, пока свечи горят, – решил он, – а пока… помолюсь.
– Молиться? – возразил внутренний голос, – Кому? Кому ты собираешься молиться? Ты же современный человек, ты же знаешь, чего стоят все эти их сказочки…
– А вдруг – не знаю?
– Да ладно, подумай, как ты будешь выглядеть! Стоит человек посреди полутемной комнаты и разговаривает сам с собой. Еще и раскачивается, как пьяный. Дофилософствовался, называется.
– Ну что я теряю, в конце концов? Никто меня не видит и не слышит. Если и услышит, то только – Он.
– А вдруг ребята все же придут, а ты тут… молишься? Помнишь, как мама тебя первый раз с сигаретой застала? Стыдно было – ужас.
– Ну… первый раз было стыдно, а потом привык. И я, и она. И вообще… закрою дверь на ключ, и все. Постучат, небось!»
Миша нерешительно повернул ключ в замке и взял в руки сидур. Потом понял, что молиться по сидуру пока не может. Фальшиво получается.
Отложил сидур, закрыл глаза и робко прошептал, чувствуя себя довольно глупо:
– Послушай… если Ты действительно существуешь, Ты, Тот самый, добрый и всемогущий… Помоги мне. Сделай так, чтобы ребята пришли. Я ведь хочу сделать Шабатнюю трапезу… выполнить Твою волю… Помоги мне, пожалуйста!
Миша помолчал, потом продолжил снова:
– Пожалуйста, пусть они придут… Хоть опоздают, но придут. Мне нужен какой-то знак от Тебя! Знак, что я на правильной дороге. Мне ведь так одиноко в этом мире без Тебя… Все вокруг гоняются за своим хвостом, занимаются какой-то ерундой, которая имеет значение только сегодня, а завтра о ней уже забывают… Помоги мне найти что-то вечное… помоги мне найти Тебя!
Миша и сам не заметил, как просьбы полились из самой глубины сердца, и еще через несколько секунд он говорил уже о своей жизни, о своих близких, о своих тревогах и волнениях.
Говорят, что первая молитва – это как первая любовь. Сила ее необычайна, в первую очередь для самого человека. Всевышний дает нам удивительный подарок: поднимает нас на волне вдохновения над материальным миром, дает нам на секунду почувствовать, что такое – быть только душой. Когда ничего и никого вокруг. Лишь ты и – Он.
Юноша забыл о времени, о том, где он, и с чего началась его молитва.
Еврейская душа погрузилась в беседу со своим Творцом.
Стук в дверь прозвучал неожиданно резко. Миша вздрогнул, как будто просыпаясь, возвращаясь в себя, и пошел открывать дверь.
– Миш, привет! Ты извини, мы тут немножко у Иринки зависли… Но все-таки дошли! Так что поздравь нас!
– Костя, Витек! Как я рад, что вы все-таки пришли! Молодцы! Поздравляю и вас, и себя! Заходите, заходите! Будем делать кидуш!
Быстро обернувшись, Миша бросил взгляд на свечи. Одна из них уже не горела, но вторая еще тлела – крошечный, еле заметный огонек, который вот-вот погаснет.
