Продолжение. Начало здесь
По мотивам подлинных событий. Рассказ был услышан от раббанит Ривы Лапидот.
Когда на следующий день она проснулась в третий раз, то физически чувствовала себя гораздо лучше, и в сознании все стояло более-менее на своих местах: дети в порядке, Илана нет, а она сама в состоянии, которое называется на медицинском языке «средней тяжести».
«Об Илане я пока думать не буду. Не могу, – решила Михаль, – я нужна детям».
Она попросила, чтобы Тали разрешили навестить ее.
К ее удивлению, Тали выглядела неплохо – конечно, глаза распухшие от слез, но внутри какой-то стержень. Она не была ни в отчаянии, ни в депрессии.
– Мамочка, я так рада, что ты пришла в себя! Я так боялась…
– Я тоже рада тебя видеть, Талинька. Я очень скучала…
– И я…
– Как Бен? Как Дани?
– Слава Б-гу, мамочка, слава Б-гу. Бен, конечно, много плачет и не слезает у меня с рук, но кушает хорошо… А Дани уже послезавтра выписывают! Кстати, он тебе нарисовал рисунок, и написал «С выздоровлением!» Вот, смотри…
– Ой, спасибо! – растрогалась Михаль, но тут же посерьезнела:
– А что с вами вообще? Где вы? И куда Дани выпишут, ведь у нас же нет здесь знакомых…
– Ой, мама, ты не поверишь! Нас с Беном взяла к себе одна еврейская семья, Розенберг, они такие замечательные! У них своих пятеро, а их мама заботится о нас, как будто мы ее родные дети… Они и Дани заберут! И они сказали, что когда ты выздоровеешь, то и тебя заберут к себе, пока мы все не придем в себя окончательно!
– Пятеро детей? – удивилась Михаль, – они что, датишники?
Тали улыбнулась:
– Да, мамочка, они религиозные, но они такие хорошие! Ты не представляешь! Миссис Розенберг все время повторяет мне, что все – Свыше, и что Всевышний нас спас, потому что Он нас очень любит…
– Что???
Тали взглянула прямо в глаза матери:
– Это дает мне силы смириться с произошедшим, мам…
От Тали же Михаль узнала подробности: их машина скатилась с обрыва, но чудом не упала до дна пропасти (тогда ни у кого бы не было шансов выжить), а застряла на платформе на высоте несколько десятков метров от дороги. Дети, хотя и не потеряли сознания, но были в шоке. Вдруг, через какое-то время еще одна машина потеряла управление и скатилась вниз через проломленную ограду. Вторым чудом было то, что она тоже остановилась на той же платформе на пару минут, ее владелец успел выползти из нее, и она скатилась вниз. Второй водитель, оставшийся в целости и сохранности, сразу увидел машину Итамаров и побежал к ней. Он вызвал 911, помог детям выкарабкаться из машины, и, когда спасатели прибыли, они вытащили лежавшую без сознания Михаль и тело Илана. Через несколько минут машина загорелась.
**
Михаль провела в больнице несколько месяцев. У нее было немало времени на размышления.
«Мы спаслись чудом, это все говорят. Просто чудом. У нас не было никаких шансов, никаких! – думала она, – зачем же нам сделали это чудо? Кто нам сделал? Зачем этот бессмысленный образ жизни, гнаться за деньгами? Что я хотела – денег? Ну так теперь мы богатые… – она горько усмехнулась – Страховки хватит надолго… Бедный Илан… Как я без него? Как мы без него? А он что хотел? Чтобы наши дети выросли настоящими американцами, и забыли, что они евреи?!»
Выписавшись из больницы, она провела какое-то время у семьи Розенберг, и увиденное вызвало у нее новый взрыв вопросов. Не признать, что их жизнь наполнена неким подлинным смыслом, означало обманывать саму себя. А Михаль никогда не врала – ни другим, ни себе. Но она ясно ощущала, что настоящие ответы она получит лишь дома – в Израиле.
Михаль Итамар всегда была человеком действия. Она быстро свернула все дела в Америке, вернула компьютерной компании дом (машину вернуть уже было невозможно… но не волнуйтесь, она была застрахована), перевела деньги на счет в израильском банке, и, распрощавшись со своими новыми друзьями («Если будете в Израиле, обязательно приезжайте в гости!»), вернулась домой. Через несколько дней она была уже на семинаре известной кирувной организации, а еще через пару недель гардероб прошел основательную чистку, была куплена новая посуда, и дети были записаны в религиозные учебные заведения.
Жизнь стала постепенно входить в новое русло. Конечно, было нелегко. Михаль приходилось много учиться, осваивая новые, совершенно непривычные вещи. Детям тоже было непросто. Тали влилась в новую среду довольно быстро, для Бена его садик был первым, а вот Дани было тяжело – ведь программа хейдера коренным образом отличается от программы светской школы.
– Я не могу, мама! – жаловался Дани, привыкший быть отличником, – я себя чувствую полным идитом! Ребе что-то объясняет, ребята задают вопросы, отвечают, а я – ничего не соображаю!
– Ничего, сынок, начало всегда тяжело, – утешала его Михаль, – я в тебя верю, ты такой талантливый! Ты нагонишь!
В ответ Дани скептически качал головой.
Михаль наняла авреха, который занимался с мальчиком каждый день после уроков, но объем материала, который нужно было наверстать, был огромным.
Как раз ребе в хейдере был настроен оптимистично:
– Не переживайте, г-жа Итамар, я вижу, что голова у мальчика хорошая, он быстро соображает, и легко схватывает. А то, что ему сейчас трудно – это только на пользу. Он научится тяжело трудиться над Торой. Ведь без этого учить ее невозможно…
**
Однажды вечером, когда младшие уже спали, Дани пришел на кухню в совершенно мрачном настроении:
– Мам, завтра у нас экзамен по Гемаре, а я не знаю – ни-че-го! Вообще! – он сел за стол и бессильно уронил голову на руки.
Михаль не могла этого выдержать:
– Ты же так трудился, Дани , ты уже три дня сидишь, не поднимая головы…
-Ай, мам, да ты не понимаешь… Ты не понимаешь, что такое Гемара! Это сложнее, чем математика, физика и химия вместе взятые!
В голосе подростка звучали так не подобающие «настоящему мужчине» слезы…
– Дани, Дани… не отчаивайся! Я в тебя верю! – Михаль постаралась придать своему голосу максимальную бодрость и уверенность, – рав Тольман сказал, что вы все разобрали более-менее… Ты напишешь!
– Ой, мама… Рав Тольман – он хороший аврех, конечно… Но это не папа.
Михаль ощутила, будто нож вонзился в сердце. Бедный, бедный мальчишка… Обычно он старается выглядеть сильным и уверенным, но как ему плохо без отца…
– Мне тоже очень не хватает папы, – тихо сказала Михаль, – но если бы он был, не факт, что смог бы помочь тебе…
Михаль подошла к сыну, и некоторое время они стояли, обнявшись, черпая силу друг у друга. Наконец Дани вздохнул, и, шмыгая носом, пошел спать.
А Михаль взяла книгу «Теилим», и стала умолять Папу помочь ей и ее сыну. Стопка салфеток на столе таяла с большой скоростью…
**
Наутро Дани встал радостный и довольный:
– Мама, я все знаю! Ты не представляешь! Я напишу!
Михаль удивилась такому оптимизму, но, боясь испортить его, не стала ничего спрашивать. Она лишь пожелала сыну удачи и отправила его, сияющего, в хейдер.
В середине дня в доме раздался звонок:
– Здравствуйте, г-жа Итамар! Говорит Стефанский.
Михаль встревожилась: неужели Дани написал экзамен настолько плохо, что директор хейдера, г-н Стефанский, лично решил сообщить ей об этом?
– Да-да, я слушаю.
– Преподаватель Вашего сына, Даниэля, принес мне его экзамен. Мы оба в полном недоумении. Экзамен не просто хороший. Он вообще не на уровне ученика хейдера! Он написан так, как будто его написал один из глав поколения! Мы просто потрясены!
– Я… я ничего не понимаю, г-н Стефанский, я спрошу у сына, когда он вернется…
Когда Дани вернулся к обеду, Михаль не могла сдержаться:
– Дани, ты можешь мне объяснить, что с этим экзаменом? То ты не знаешь, то ты знаешь, а теперь позвонил директор и сказал, что он написан на уровне большого рава! Что происходит?!
– Знаешь, мам, я как раз хотел тебе рассказать, но не успел. В общем, я пошел спать в полной тоске, как ты помнишь. И… знаешь – мне приснился папа. Давно мне он уже не снился, а тут приснился. И у него было такое светлое лицо… Я пожаловался ему: «Папа, мне так тяжело! Я всегда был отличником, а тут чувствую себя полным бездарем… А завтра экзамен, и я ничего не знаю! Опять ребе поставит тройку из жалости…» Тогда папа сказал мне: «Давай я тебе помогу сынок, я тебе объясню». И он на самом деле все объяснил мне так хорошо, я все понял и все запомнил, даже когда проснулся! Поэтому я и был так рад утром…
Михаль смотрела на сына, не веря своим ушам. Дани просто светился, вспоминая о необыкновенном сне.
– А потом, мам, я его спросил, во сне: «Пап, а как это ты все знаешь? Ведь, когда ты был с нами, ты не был таким уж талмид хахамом, мягко говоря…» И ты не представляшь, что он мне ответил! Он сказал: «Знай, сынок, что когда ты пошел в йешиву в нижнем мире, мне разрешили учиться в йешиве здесь, Наверху. И каждый раз, что ты учишь еще один лист Гемары, мне дают учить еще один лист здесь…»
