Бокал мира

Эту историю я услышала буквально вчера на уроке у рава Бойера. Рассказ настоящий, имена, разумеется, выдуманные.

Мы знаем, что Второй Храм был разрушен из-за напрасной ненависти. Из-за того, что люди не умели уступать друг другу. Увы, и в наше время огонь раздоров все еще пылает ярким пламенем. Не зря сказано, что каждое поколение, в котором Храм не построен, как будто разрушило его заново.

Как радостно увидеть, что, тем не менее, и в наше время есть люди, благодаря которым Третий Храм все-таки будет построен!

“Не нашел Всевышний лучшего сосуда для благословения Израиля, чем мир”. (трактат “Укцин”)

Началась эта история перед Второй Мировой войной. Жил-был один хороший еврей, назовем его реб Авраам. Рядом с ним жил сосед, пожилой одинокий талмид хахам. Детей у него, видимо, не было, родственников тоже. Реб Авраам много помогал ему: и покупки делал, и прибирал в доме, и вообще – если соседу было что-то нужно, реб Авраам приходил еще раньше, чем тот звал. В последние годы сосед совсем ослабел, и, поскольку соцслужбы тогда еще не было, реб Авраам самоотверженно ухаживал за ним.

Как-то раз мудрец подозвал своего преданного друга и сказал ему: “Ты очень помогал мне всю жизнь. Я чувствую, что дни мои сочтены, и скоро я покину этот мир. Я очень благодарен тебе, ты скрасил мне последние годы жизни. Я прошу тебя оказать мне последнее добро, и похоронить меня по закону Израиля. А я, в благодарность, хочу подарить тебе мое наследство – драгоценный бокал, который переходил в нашей семье из поколения в поколения. Мне некому его передать, так что я хочу передать тебе. Пожалуйста, ни за что не продавай его, и раз в год, в мой йорцайт, делай кидуш из этого бокала. Храни его, как следует, и знай: больше, чем ты будешь хранить его, он будет хранить тебя!” И с этими словами он указал ему на шкаф, где стоял красивейший серебряный бокал для кидуша. Бокал выглядел очень древним, и наверняка скупщики антиквариата заплатили бы за него очень приличную сумму. Но у реб Авраама даже и мысли такой не было. С великим благоговением он взял драгоценный бокал, и пообещал хранить его, как зеницу ока.

Через несколько дней мудрец скончался, и реб Авраам позаботился о достойных похоронах. Тем временем, жизнь в Европе становилась все сложнее и опаснее. Гитлер завоевывал одну страну за другой, и ползли страшные слухи об участи евреев в оккупированных странах. Реб Авраам порой со вздохом думал, что его пожилой друг знал, когда покинуть этот мир.

В какой-то момент он понял, что нужно бежать. Драгоценный бокал и еще несколько мелких ценностей он закопал во дворе дома, и покинул родные места. Немало страданий и скитаний пришлось пережить реб Аврааму, так же, как и всем евреям в то время. Тем не менее, когда война кончилась, он обнаружил себя живым и относительно здоровым, и направился в родной город. Он не собирался оставаться на политой еврейской кровью земле Европы, и желал уехать в Америку. Но прежде он хотел бросить последний взгляд на свой (бывший) дом, и, конечно же, забрать бокал праведника.

Как же он был удивлен, когда увидел, что вся улица полностью разрушена – кроме его дома.

Конечно же, дом его уже был занят, но, как ни странно, нееврей, поселившийся там, отнесся к нему с большим уважением: “Ты знаешь, – рассказал он реб Аврааму, – я в свое время слышал твой разговор с тем стариком, за которым ты ухаживал, и видел, где ты закопал драгоценный бокал. Я решил, что, как только ты уберешься из города, я выкопаю бокал и заберу себе. Он ведь стоит хороших денег. Когда же я поселился в твоем доме, я подумал, что впереди тяжелые времена, вокруг рыскают разбойники, так что мне этот бокал сейчас выкапывать? Пусть себе лежит тихо до поры, до времени. Но потом, когда я увидел, как бомбы падали во все дома, кроме этого, я понял, что у бокала действительно есть охранная сила. Кроме того, чтоб ты знал: все твои соседи-евреи погибли, ты один выжил со всей улицы. Я уже выкопал бокал, но решил отдать тебе, если ты появишься. Я не хочу, чтобы праведник сердился на меня на том свете. Если у его бокала такая сила, так уж у него самого…”

Реб Авраам был счастлив, что бокал вернулся к нему. Он был уверен, что благословение праведника, переданное через этот бокал, и хранило его все эти тяжелые годы.

Реб Авраам уехал в Америку, и начал восстанавливать свою жизнь. Женился, и у него родилось двое детей – дочь и сын. Даже в самые тяжелые времена реб Авраам затягивал пояс, но хранил бокал. И каждый год, примерно в дату йорцайта праведника, делал субботний кидуш из этого бокала.

Дети подросли, дочь вышла замуж. К большому огорчению всей семьи, муж оказался отъявленным негодяем. Он доставлял немало горя и отцу, и матери, и всем окружающим. Тем не менее, в то время развод представлялся концом света, и дочь продолжала молча страдать. Сын же, назовем его Аарон (в конце поймете, почему), учился в ешиве и шел по пути Творца, доставляя родителям большую радость. Когда пришло время и ему строить дом, он решил уехать подальше от “любимого” зятя, чтобы его собственная семья не страдала от такого родственника. Так что Аарон поселился в Земле Израиля. Связь между семьями поддерживалась, Аарон с семьей приезжал к родителям в гости, приглашал сестру с детьми, стараясь держаться подальше от ее мужа. Отец нередко говорил с Аароном о драгоценном бокале, полученном от большого праведника. Вся семья знала эту историю наизусть – как благословение праведника, заключенное в бокале, хранило их отца все годы войны. “После моих ста двадцати, Аарон, – говорил отец, – я хочу, чтобы бокал перешел к тебе. Ты тоже преданно храни его, ни в коем случае не продавай. А потом передашь его своему сыну. И так традиция сохранится…”

Время шло, родители старели… Первой ушла мать, а через какое-то время Аарон проснулся от звонка среди ночи: “Аарон, – услышал он голос сестры, – садись на первый же самолет, папа в критическом состоянии…”

Через четыре часа Аарон уже тревожно смотрел из окна самолета на удаляющуюся землю: успеет ли попрощаться с отцом?

Увы, у Всевышнего были свои планы, и когда он прилетел в Америку, отца уже не было на земле…

Аарон остался сидеть шиву. Он сообщил о произошедшем своей семье, и они договорились, что через несколько дней его сын, Реувен, приедет, чтобы поддержать отца и вернуться с ним вместе домой. Ведь сам Аарон тоже был уже совсем немолодым человеком.

Когда шива закончилась, Аарон спросил у зятя: “Скажи мне, а что с наследством?”

“С наследством все в порядке”, – ответил тот.

“Да я знаю, что у папы не было большого имущества, – сказал Аарон, – но это неважно. Я имею в виду бокал”.

“Я тоже, – невозмутимо ответил зять, – про него я и говорил, что все в порядке. Я уже все устроил”.

“Что ты имеешь в виду?” – насторожился Аарон.

“Очень просто. Ты помнишь, за что твой отец его получил? За то, что ухаживал за пожилым одиноким евреем. Ну, так что ты хочешь – ты себе сидел в своем Израиле и приезжал только иногда, а я как раз ухаживал за твоим отцом, помогал ему во всем. Так что бокал полагается мне”.

Аарон просто онемел. Как этот наглец смеет говорить, что он помогал? Ведь всем известно, что он помог отцу только в одном – поскорее сойти в могилу! Да и вообще, какая разница? Отец собирался передать бокал ему, и это тоже было известно всей семье. Он говорил об этом не раз, в том числе и в присутствии зятя.

“О чем ты говоришь! – сказал Аарон, немного придя в себя от шока, – Ты же прекрасно знаешь, что отец собирался отдать бокал мне! Он даже при тебе говорил об этом!”

“Я не помню, что он там говорил, – ответил зять, – но все это ерунда! Бокал мой, и все на этом!”

Аарон встал и пошел в рабочий кабинет отца. Он подошел к старому сейфу, где отец хранил разные ценности, в том числе и драгоценный бокал, и увидел, что тот взломан. Дверца сейфа болталась на раскуроченных петлях, и внутри было пусто. Зять не стал дожидаться конца шива, чтобы узнать у адвоката код.

На следующий день приехал сын Аарона, а еще через два дня они уже сидели в самолете, направлявшемся в Париж, а оттуда – в Израиль.

“Папа, ты поосторожнее с этой сумкой, – сказал Реувен, видя, как отец небрежно бросает свой портфель на сиденье, – она все-таки стоит миллион долларов!”

“Откуда ты взял миллион? – удивился Аарон, – максимум, сотню!”

“Сама сумка – да, но вот бокал…”

“Какой бокал, Реувен?”

“Ну как же, знаменитый дедушкин бокал для кидуша, который он завещал тебе. Я сам помню, как он рассказывал об этом каждый раз, когда мы приезжали навестить его. Разве он не в этой сумке? Ведь не может быть, что такую драгоценную вещь ты положил в багаж!”

“Реувен, – спокойно ответил отец, – бокала у меня нет”.

“Как – нет???” – вскричал сын.

“Очень просто. Отец действительно завещал его мне, но твой дядя забрал его”.

“Что??? – возмутился Реувен, – Папа, да как ты мог уступить этому негодяю! Мы ведь все прекрасно его знаем! Да ему и пенса не полагается из дедушкиного имущества! Он же все время только портил жизнь и ему, и бабушке, и тете!”

“Реувен, успокойся!”

“Я не успокоюсь! Да как ты мог так легко отказаться от такой ценности! Я уж не говорю о стоимости этого бокала, но ты же помнишь о благословении праведника, и обо всем этом! Я не позволю! Давай вернемся! Как он мог так нагло забрать вещь, которая ему не принадлежит! Он просто вор и грабитель!”

От возмущения Реувен готов был выпрыгнуть из самолета, помчаться к дяде-грабителю и взять его за грудки.

“Реувен, послушай меня внимательно, – отец заставил его сесть,- когда человек всю жизнь работает над своими душевными качествами, он знает, что главное, а что второстепенное. Да, я мог бы начать войну с зятем, и возможно, получил бы бокал назад. Но это означало бы прервать отношения и с ним, и с моей сестрой. Она и так всю жизнь живет, как в аду. Единственное ее утешение – это разговоры с родителями и со мной. Сейчас отец ушел. Если и я прерву с ней связь, кто у нее останется? Более того – я знаю, что кроме этого бокала, который на земле, есть еще один бокал – на Небесах.