Нашу статью в этом номере мы посвятим двум вопросам.
Первый вопрос: способ оставлять на плите, называемый «кдейра хаюса» – дословно «живая кастрюля».
Суть этого способа (и нашего первого вопроса) такова: можно ли поставить полностью сырую еду на огонь прямо перед Субботой? Дело в том, что Талмуд (Шаббат, 18б) говорит, что если поставить кастрюлю с сырой едой только для утренней трапезы, не расчитывая использовать ее вечером, то, даже если не трогать ее и не ворошить угли, она будет готова к утру. А если даже и поворошить угли, то это не поможет, чтобы пища приготовилась к вечерней трапезе, и поэтому нет опасения, что человек, который поставит на огонь сырую еду, захочет поворошить угли. Заметим, что Талмуд обосновал это разрешение следующей фразой: «поскольку непригодно на вечер – отстраняет свое сознание от нее». Ничего вам не напоминает? Да, вы правы, это же наша основная линия, которую мы ведем через всю тему: человек не ворошит угли, если он «отстранил сознание» от своего жаркого. Каким образом это происходит?
На это есть два варианта. Первый – смириться с тем, что еда стоит на малом огне. Второй – понимать, что в любом случае она дойдет до нужной кондиции к моменту потребления.
Это и есть идея «Маген Авраама» и «Мишна Брура», основная логика мудрецов в данном вопросе: нужно быть увереным, что наш кулинар перестал думать о своем произведении искусства. И тогда, если перенести эту идею на нашу реальность, допустимо, на первый взгляд, сказать, что можно поставить на огонь сырую еду прямо перед Шаббатом.
Но мы не просто так написали, что это только на первый взгляд. Дело в том, что это только формальное подобие. В реальности невозможно сказать, что, поставив еду в момент наступления Субботы, можно быть уверенными, что она не будет готова к вечерней трапезе.
Давайте посчитаем. Мы принимаем Шаббат за полчаса до захода солнца, в Иерусалиме – за 40 минут, за границей – за 18 минут. Примерно в этом время мы поставили кастрюлю на огонь, и ушли на Минху, Кабалат Шаббат и Маарив. Вся эта процедура занимает, как минимум, час. По возвращении домой мы поем Шалом Алейхем, Эшет Хаиль, благославляем детей, делаем кидуш, благословляем на хлеб. Затем первое блюдо, рыба и салаты – еще, как минимум, полчаса, если не больше. То есть, у нас есть около полутора часов по самым скромным подсчетам. И, если стоящее на огне блюдо варить на большом огне, оно вполне может дойти к вечерней трапезе. Поэтому основной компонент разрешения «сырой кастрюли» у нас отсутствует. Блюдо может быть готово и к вечеру, с нашим вмешательством, и поэтому нельзя опереться на разрешение Талмуда, исходя из реальностей нашего быта.
Резонный вопрос, почему же во времена Талмуда мудрецы не опасались, а мы опасаемся? Откуда взялось понимание, что данный случай подпадает под постановление мудрецов, ведь они, на первый взгляд, вынесли «сырую кастрюлю» за скобки опасения, и соответственно, и постановления? Тут, на самом деле, все очевидно. Мудрецы постановили не про «сырую» и «живую» еду или кастрюлю, они вывели концепцию: в ситуации, когда сознание человека отстраняетя от того, чтобы заботиться и волноваться о своей еде, это разрешено, и мы не опасаемся, что он поворошит угли. А там, где нет такой уверенности, это требует дополнительных условий: «прикрытого огня» и т. д. (смотрите все наши предыдущие статьи по этой теме).
Яркий пример – печь, разожженная сеном и соломой. Поскольку нет смысла их ворошить (они и так горят хорошо, и насколько их хватит как топлива, они дадут тепло, а большего от них не добиться), то они также за рамками постановления. Несмотря на то, что внешне ничто не объединяет эти три случая: сено, «сырую кастрюлю» и прикрытый огонь, у них есть одна общая деталь – человек перестает думать о еде, точнее, о вмешательстве в ее приготовление.
Перейдем к практическим выводам.
1. По букве закона можно поставить кастрюлю с сырой едой на открытый огонь, («Мишна Брура» 253, пункт 9 пишет, что имеется ввиду именно сырое мясо), если мы уверенны, что она не будет готова к моменту окочания вечерней трапезы, даже если бы огонь был увеличен кем-либо.
2. В реальности практически невозможно добиться этого результата в условиях нашего быта, и потому это разрешение остается только теорией, пользоваться им нельзя («Орхот Шаббат», глава 2, пункты 21, 22, 23, примечания 30, 33).
3. Как же быть? Если вы вдруг не смогли приготовить еду до Шаббата до полной готовности, или, как минимум, до половины (соответственно по «Мишне Бруре» и Хазон Ишу), то поставьте вашу сырую еду на блех или плату. На блехе еда точно прекрасно сварится, да и на плате, в большинстве случаев, тоже, за исключением супов и блюд, требующих кипения..
4. Изначально на это опираться нельзя, т.к. есть мнения, что нельзя поставить сырую еду даже на прикрытый огонь, и хотя по мнению Шулхан Аруха это помогает (то есть можно поставить еду, которая не доварилась до состояния «пищи бен Друсая» на прикрытый огонь), но так как автор «Мишна Брура» наш учитель Хафец Хаим приводит мнение раби Акивы Эйгера, опасавшегося этих разрешений, нужно изначально устрожать, и только в случае отсутствия другого варианта можно облегчать.
Второй вопрос, который мы хотели бы обсудить и на этом закончить тему способов оставления еды на Шаббат: что делать если человек нарушил это постановление мудрецов и оставил на огне еду, которую нельзя было оставлять?
Дело в том, что наши мудрецы постановили штрафные санкции для человека, который нарушил Шаббат. Если был нарушен (неумышленно) запрет из Торы, то по мнению Шулхан Аруха и Рамо нельзя использовать эту еду в течение всего Шаббата и сварившему, и другим людям. После Шаббата еда разрешена и сварившему и остальным.
Если же это произошло умышленно, то сварившему эта еда запрещена навсегда, а другим – до конца Шаббата.
По мнению Виленского Гаона: неумышленно – разрешается еда и сварившему и другим, а умышленно – нельзя всем до конца Субботы. Так или иначе, Хафец Хаим («Мишна Брура») считал, что возможно опереться на более легкое мнение Виленского Гаона в случае необходимости. Но все сказанное выше верно, если был нарушен запрет Торы! Если был нарушен запрет мудрецов, связанный с варкой, штрафные санкции еще строже! Почему? Так как это вопрос, связанный с постановлением мудрецов, чтобы человек не мог сказать: «А, да я зыбыл! Я не знал! Я не специально!» Поэтому мудрецы сказали, что, даже если неумышленно, по забывчивости оставили кастрюлю с едой запрещенным способом, ее нужно снять с огня, т. к. в каждый момент времени, пока кастрюля на огне, есть опасение, что будут поворошены угли. Если пища дошла до захода солнца до состояния «пища бен Друсая», то ее можно оставить на огне. Однако еда, предназначенная для утренней трапезы, по некоторым мнениям разрешена, и автор «Мишна Брура» наш учитель Хафец Хаим готов облегчить постфактум соответственно этим мнениям.
Практические выводы:
1. Еда, не готовая до состояния трети готовности (минимум для «пищи бен Друсая») и предназначенная для вечерней трапезы, если ее оставили на огне без блеха, а просто на газовой горелке, – нужно снять ее огня.
2. Такая еда является мукце, и нельзя передвигать ее после того, как вы сняли ее с огня, поэтому подумайте заранее, куда вы хотите ее поставить.
3. Если она доварится до трети готовности до захода солнца, то можно оставить ее на огне.
4. На блехе или плате можно оставлять по необходимости еду любой степени готовности.
Шаббат Шалом!
