Оно был удивительное. Необычное. Я заметила только его краешек, сияющий разноцветными гранями, словно алмаз. Дождь уже закончился, но улицы были в лужах, прохожих мало, наверное, поэтому никто не обратил на него внимания.
Повезло! Я аккуратно нагнулась, еще не веря своему счастью, и подхватила стеклышко двумя пальцами.
О! Оно было еще прекраснее, чем я ожидала. Я даже не смогла сдержать приглушенного “Ура!” Стеклышко было ровным, не кололось. Кто-то словно приготовил его для меня, чтобы я не порезалась…
Мне было семь. Май. Теплые дожди. Можно было постоять, зажмурив глаза, подставляя лицо небесной воде. Потом облизать кисленькие губы.
Я прижимала стеклышко к груди, представляя, как буду хвастаться, рассказывать о чудесной находке. Это ведь настоящий хрусталь! Украшение моей коллекции.
Даже толстые бутылочные стекла, если они были ровные и гладкие, ценились. Одно бутылочное гладкое зеленое (как изумруд) можно было поменять на два, а если повезет, то и три желтых. А янтарное стоило целых пять.
Выглянуло солнышко. Я не выдержала, поднесла стеклышко к глазам, к солнышку. Мир стал таким красивым, таким волшебным!
В нашем дворе самая большая коллекция стеклышек была у Ирочки. Ей папа привез откуда-то с моря стекло, омытое волной! Такое распрекрасное, зеленое, но не блестяще-простоватое, а матовое, изысканное. Все завидовали. Ирочка даже перестала показывать это стеклышко, не хотела, чтобы кто-то сглазил.
Мое в сто раз лучше! Ни за что, и ни на что не променяю.
Я перепрыгивала через лужи аккуратно, только б не уронить, не потерять. Несколько раз останавливалась, проверяла, на месте ли?
Ладошка запотела, и мне казалось, что она тоже блестит, переливается хрустальным зеркалом.
***
Странный звук заставил меня остановиться. Звук доносился из кустов, совсем недавно подстриженных к Первому мая. Как будто кто-то пытался вылезти, но не мог. Потом звуки стали громче, кусты задвигались.
Я поняла, почувствовала, что-то плохое происходит…
Мальчишка, которого били, был незнакомый, не из нашего двора, даже не из нашего района, я же всех там знала. А вот трое других, были мне хорошо известны – “Серый” (потому что Сережка), “Рыжий” (тут все понятно) и “Толстый” (и здесь без комментариев). Все из пятого класса.
Они меня заметили, остановились. У мальчишки из носа текла кровь, и, похоже, синяк набухал под глазом. “Толстый” держал его за волосы, “Серый” – за руки, а “Рыжий”, видимо, бил.
Мне деваться совсем некуда было. Тут только два варианта: либо бежать, и очень быстро, либо нападать, и очень неожиданно.
Выбрала второй вариант. Со стеклышком, да еще с таким, не очень-то подерешься. Я его положила на землю, сказала: “Помоги, волшебное стеклышко!”, и прыгнула, издавая страшный (как мне казалось) рев. Это был боевой клич нашего двора. Если повезет, и клич услышат, не поздоровится этим драчунам!
Пацаны оторопели, а я продолжала орать, все громче и громче, разгребая руками кусты, готовя кулаки к бою.
“Толстый” отпустил свою жертву. Еще мгновение, и он накинется на меня, но тут… “Серый” неожиданно побежал.
Не может быть, чтобы он испугался семилетней девчонки! Что-то, наверное, произошло, не мог этот здоровенный балбес просто так побежать!
За ним побежали и “Рыжий” с “Толстым”…
Я инстинктивно оглянулась, ожидая увидеть “своих”, но сзади никого не было.
“Волшебное стеклышко” помогло!
***
Мальчишка выглядел неважно. Он был какой-то слишком белый, и “неровный”, хотя, понятное дело, когда держишься за один бок, туловище кажется кривым.
Я протянула руку, надо было убегать отсюда, пока обидчики не передумали, и не вернулись.
Он встал, держась за длинный куст, и тут я поняла, почему подумала, что он “неровный” – у мальчишки одна нога была одета в какой-то ужасный башмак, а вторая – нормальная, как надо.
Нельзя было показать, что я ошарашена, но так уж получилось, не успела “закрыть рот”. Мальчишка криво усмехнулся:
– Что (губы его плохо слушались), страшный я, да? “Квузумодо”?
Кто такой “Квузумодо”, я не знала, но было неловко, словно меня поймали с чужими яблоками за пазухой.
– А у меня “заячья губа”. Видишь, – я выпятила нижнюю губу, чтобы верхнюю было получше видно, – недавно операцию делали!
Мы засмеялись одновременно, почувствовав родство уродливых тел. Он смеялся “порциями”, видно больно было смеяться, а я хохотала.
Я помогла ему вылезти из кустов и оттряхнула одежду.
Мы шли по парку и никого не боялись. Он рассказывал, что вместе с родителями переехал из Семипалатинска, папа военный, а мама ждет малыша. “Только бы не родился такой, как я, – уродец!”, – он вздохнул. Я не смеялась…
Потом я помогала смывать кровь, нажимая на чугунную ручку колонки.
Его звали необычно – Клим. Военный городок, где жила семья моего нового друга, располагался недалеко, рядом с кинотеатром.
У Клима была очень толстая мама. Я сначала подумала, что она всегда такая толстая, а потом Клим одними глазами на ее живот показал, и я поняла – там же малыш проживает!
Мы чай пили со сливками, из пиалок. А еще было варенье – смородиновое…
Да, совсем забыла сказать!
Больше я никогда не видела своего “волшебного” стеклышка…
